Раскаявшийся муж

Бронвин наклонилась вперед и бесконечно долго смотрела в его серьезные голубые глаза, а затем обхватила заросшее щетиной лицо руками. Брайс доверил ей свою прекрасную, израненную душу, и она будет яростно ее охранять.

– Вот ты где, – прошептала она и улыбнулась краешком губ. – Я нашла тебя.

Брайс нахмурился.

Тогда она наклонилась, запечатлела нежный, как перышко, поцелуй на его губах, снова отодвинуться, чтобы он мог видеть ее лицо и добавила:

– Вот мужчина, за которого я вышла замуж.

Брайс удивленно распахнул глаза и с трудом сглотнул.

Бронвин видела, как он мужественно пытается держать себя в руках, как хочет оставаться сильным, но ее пристальный взгляд, казалось, полностью обнажил его душу.

Плечи Брайса дрогнули, и звук, который вырвался из груди при вдохе, походил на рыдание.

– Все в порядке. – Она ласково погладила его по щеке.

Глаза у Брайса наполнились слезами, он наконец отбросил защитные барьеры, которые создавал годами, и позволил себе заплакать. Он попытался отвернуться. Даже после всего, что он только что рассказал, его первым побуждением было пережить эту бурю эмоций в одиночку, но Бронвин не позволила. Она обняла его за шею и крепко прижала к себе.

Бронвин успокаивающе напевала так же, как когда утешала Кайлу, надеясь, что Брайс почувствует вибрацию в ее груди. Его рыдания были грубыми, неистовыми и выворачивающими наизнанку. Ей хотелось рыдать вместе с ним, но она должна была быть сильной ради него. Этот момент послужит катарсисом для замечательного мужчины, который так боялся позволить себе быть счастливым.

– Все в порядке, – шептала она ему в волосы. – Все хорошо.

Конечно, до хорошо было еще далеко. Бронвин все еще переваривала откровения Брайса о детстве. Но будь она проклята, если и дальше позволит ему думать, что он не заслуживает ее любви и считать себя монстром.

Казалось, прошло несколько часов, прежде чем рыдания наконец-то стихли. Брайс позволил себе еще мгновение отдохнуть в объятиях Бронвин, потом поднялся с колен, вернулся к окну и, застенчиво отведя взгляд, попытался разгладить безнадежно измятую рубашку.

Брайс снова закрывался от нее – Бронвин это видела, поэтому действовала без промедления. Она вскочила и встала прямо перед ним, не давая иного выбора, кроме как встретиться с ней взглядом. Бронвин понимала, что есть только один способ справится с этим и не растопить его хрупкую мужскую гордость.

– Ты идиот, – тихо сказала она.

Брайс растерянно заморгал.

– Как ты вообще мог подумать, что способен причинить боль Кайле или мне? – спросила она, закатывая глаза, чтобы выразить раздражение. – Мы несколько раз в прошлом серьезно ругались, но я никогда, даже отдаленно, не чувствовала угрозы от тебя.

– Я всегда уходил в разгар наших ссор, помнишь? Каждый раз, когда я чувствовал, что слишком злюсь, я сбегал, потому что боялся, что могу причинить тебе физическую боль.

– Помню, а ты помнишь, почему так злился на меня? – мягко спросила она.

Брайс беспомощно пожал плечами.

– Когда ты сказала, что беременна…

– Нет, – перебила его Бронвин, – тогда ты не злился. Ты боялся позволить себе надеяться и набросился на меня из-за этого страха. Я говорю о настоящем гневе. Тот, от которого в голове пульсирует и кровь закипает.

Он выглядел смущенным.

– Не думаю, что я когда-нибудь позволял себе так злиться на тебя, – признался он.

– Ой, пожалуйста. – Она фыркнула. – Я могу припомнить несколько случаев. Как в тот раз, когда я сказала Рику, что тебе нравится время от времени делать со мной маникюр.

– Ладно, признаюсь: тогда я сильно разозлился, – неловко признался он. – Что вполне оправданно. Рик так и не дал мне объяснить до конца, и он все еще подкалывает меня по этому поводу. Но это другое. Вряд ли я причинил бы тебе боль из-за такой мелочи.

– Да? Значит, твой отец никогда не бил тебя по пустякам? Например, из-за того, что ты случайно уронил часы в унитаз?

– Золотые часы, – пробормотал он.

– Это были всего лишь часы! – Она яростно рубанула воздух рукой. – Золотые, бриллиантовые, да какие угодно! Нельзя ломать руку трехлетнему ребенку. Что, если Кайла сделает такое? Ты ее ударишь? Сломаешь ей руку?

Брайс побледнел и замотал головой.

– Конечно, нет, – ответила за него Бронвин. – А еще я припоминаю случай во время нашего медового месяца. Я танцевала с Сашей Тисдейлом, а ты так взревновал.

– Ты все еще помнишь имя этого придурка? – недоверчиво спросил Брайс и в его глазах, как и тогда, снова вспыхнула ревность.

Бронвин довольно усмехнулась.

– Ну, он был очень хорош собой, – напомнила она.

Брайс нахмурился и стиснул зубы, так что желваки заиграли. Сейчас он как две капли воды напоминал гордого мужчину, которого Бронвин знала и любила.

– Брайс, ты совершенно обезумел от ревности тогда, и повел себя как собственник, но не как жестокий монстр. Конечно, я не эксперт, но из того, что читала о жестоких супругах, им едва ли нужен повод, чтобы спровоцировать насилие. Даже когда ты был на эмоциональном пределе, как тогда, ты наказывал себя больше, чем меня. – Она перешла на язык жестов: – «Просто не в твоей природе быть жестоким».