Раскаты

– Парализован ниже пояса.

– О боже,– женщина вздрогнула.– Ты сделал все, что мог?

– И даже больше,– Арцыбашев отложил вилку в сторону, придвинулся к матери.– Это я его обездвижил, специально. Порез там, порез здесь… Так ловко и удачно – никогда не признаешь, что орудовал скальпель,– он гордо улыбнулся.– Можно было по-другому – пластины, потом реабилитация. Но зачем? Скажи, зачем этому жирному, полуграмотному деляге ноги? У него и так есть все, что душа попросит – водка, бабы…

– Какая пошлость…– брезгливо прошептала Софья Петровна.

– Это не пошлость – это требование его простой деревенской души. Не спорь, я знаю, что прав. Он ворочает миллионы за год, ну так пускай поворочает, сидя в каталке…

Мать быстро взмахнула рукой – на лице Арцыбашева заалел отпечаток пощечины.

– Ты чудовище, Саша. Устроить такую ужасную пакость человеку, который пришел к тебе за помощью!

– В третий раз…

– Да хоть в десятый!– гневно вскричала женщина.– Ты должен помогать, Сашенька, а не калечить!

– Тише, мама,– строго попросил Арцыбашев.– Этого даже Маслов не знает.

– Нет, я молчать не стану,– женщина поднялась, нависла над сыном мрачной тучей.– Я вот что тебе скажу…

– Заткнись!– Арцыбашев ударил по столу.– Я наслушался бабских причитаний в больнице; теперь и здесь слушать?!

Софья Петровна осторожно отошла, словно переступала помои, а потом сдержанно ответила:

– Хорошо, сынок, я помолчу.

– Она еще не знает?– спокойно спросил Арцыбашев.

– Нет. Ведь ты просил не говорить.

– Хорошо. Но сказать ей надо.

– Ты хочешь сам?

– Да,– Арцыбашев обтер губы салфеткой, поднялся из-за стола.– Только не сегодня.

Мать укоряющим взглядом посмотрела на него:

– Пойдешь по гостям?

– А что еще остается делать?

– Побыть со своей дочерью, например?

Арцыбашев поморщился. Софья Петровна так некстати напомнила об обещании, уже забытом…

– Меня пригласили к Павлову, посмотреть его Нобелевскую медаль,– солгал Арцыбашев.– Разве я могу отказаться от такого? Может, когда-нибудь и ко мне будут приходить, смотреть на мои регалии?

Арцыбашев вернулся в спальню. Открыв шкаф, он пробежался глазами по костюмам. Выбрал траурно-черный, с темно-серой жилеткой.

– Папа, ты уезжаешь?– робко спросила Ника.

– Да, милая моя. Ложись спать.

– Сейчас восьмой час,– ответила она.

– Тогда поиграй,– в голосе Арцыбашева появилось раздражение.– Словом, займи себя чем-нибудь.

Девочка тихо ушла.

«Зря я так,– отрезвляюще подумал Арцыбашев.– Ради нее стараюсь. Это все – для нее…»

– Ника!– позвал он. Девочка отозвалась из столовой – она ужинала.

– Так что ты хотела, Ника?– спросил он.

– Мы… может, мы сходим в цирк снова? С тобой?– предложила она.– Я очень хочу, чтобы ты посмотрел на ту девушку – она такая ловкая и изящная. Она как… фея…

– Хорошо,– Арцыбашев тепло улыбнулся, глядя, как дочь оживилась.– Когда?

– Завтра, в час.

– Я согласен.

– Здорово!– девочка хлопнула в ладоши.– Ты просто обязан увидеть ее! Она такой прекрасный номер исполнила, и музыка…

– Ника, ты сейчас суп опрокинешь,– сердито заметила Софья Петровна. Впрочем, когда Арцыбашев посмотрел на нее, женщина ему легко кивнула, полностью одобряя решение.

11

Машина Арцыбашева неторопливо ехала в сторону Мариинского театра. Он был виден издалека – громадный и ослепляюще-яркий, манивший на свет всех любителей нестареющей классики.

На подъезде к театру образовалось плотное движение – вереница пролеток лениво ползла вдоль тротуара. Перед самым входом она останавливалась – ровно настолько, чтобы пассажиры успели расплатиться и выйти, и после этого двигалась дальше, уступая место новым экипажам.

Арцыбашев не стал ждать – выскочив из машины на медленном ходу, он просочился через вялый поток и вошел в огромное, залитое светом фойе.

Из распахнутых дверей зала играла музыка – оркестр настраивался. Яркий свет и бархат кресел манил в сказочный, закрытый для простых людей мир. Обилие черных фраков и разноцветных пышных платьев поначалу сбил Арцыбашева но, постояв пару минут в стороне, понаблюдав за толпой и поняв, что среди них нет ни одного знакомого лица, он спокойно вздохнул и направился в боковую галерею.

Его излюбленное место – второй балкон с правой стороны, был пока пуст.

– Ваш билет, пожалуйста?– попросил молодой контролер.

– Пожалуйста,– Арцыбашев достал бумажник.– У меня их предостаточно.

Короткая сделка увенчалась успехом. Арцыбашев уже хотел пройти под полог и занять свое любимое, крайнее кресло, но тут его окликнули.

– Александр Николаевич!– молодой темноволосый парень в слегка потертом клетчатом костюме шагнул к нему, протянул руку.– Ба, я вижу, не признали?

– В общем-то, нет,– холодно ответил доктор. Он не любил, когда его одергивали и нагло лезли с рукопожатиями.

– Антон Марков, репортер из газеты Белая ночь. Мы встречались на собрании, в Университете, помните? Павлов представил свою Нобелевскую медаль и прочел доклад.