Раскаты

Посвящается Бобылевой Татьяне Александровне

И пока малодушные расспрашивают оглохших о раскатах громовых, слепые готовятся к неизбежному искуплению грехов и к новым раскатам.

И. А. Ильин

Часть первая

1

В Санкт-Петербурге, на углу Невского проспекта и набережной Мойки, расположился особняк известного в стародавние, великоцарские времена, генерала Чичерина. Он строился посреди остатков Зимнего дворца Елизаветы Петровны. После наводнения города в 1777-м году Чичерин пал в сильную немилость и был забыт. Но его особняк никуда не исчез, и со временем, с легкой подачи злопамятных жителей, получил его имя.

Следующим владельцем дома Чичерина стал предприимчивый солеторговец Петерц. К дому он отнесся по-хозяйски – главные апартаменты сдавал; а сам, со своей многочисленной родней, расположился в дополнительных.

Пока шли столетия, Петербург рос, крепнул и менялся. Не избежал этой участи и дом Чичерина. Каждый следующий владелец хотел добавить что-то свое, особенное. Особняк неоднократно перестраивали, перекрашивали, делали то скромнее, то помпезнее; он обзавелся дополнительным корпусом с колоннадами, выгнулся вдоль набережной небольшой полудугой.

Нынешние владельцы особняка – братья Елисеевы, стали, пожалуй, первыми, кто решил ничего не менять. Большая часть дома сдавалась богатым и знатным жильцам; на первых этажах расположились многочисленные лавки и конторы. Только главные апартаменты дома, со своим собственным выходом на улицу, оставались незаселенны. Братья решили устроить в них музей, посвященный обширной коллекции картин своего отца. Но все сложилось по-другому – кто-то выкупил комнаты за внушительную сумму, заплатив на несколько лет вперед.

Вскоре целая армия рабочих занялась, согласно требованию нового владельца, их обустройством. Старожилы и новожилы дома, смущенные шумным ремонтом и тучами пыли, желали понять – кто способен так нагло тревожить их покой? Но братья Елисеевы и сами не знали – сделка обговаривалась с юристом, и взглянуть на будущего жильца у них не получилось.

Ремонт закончился через два месяца, к осени. Грузчики осторожно заносили дорогую мебель, а на парадных дверях вдруг обнаружилась золотая табличка: «Доктор А.Н. Арцыбашев, хирург». И все прояснилось само собой. Арцыбашева знал не только Петербург и Москва, но даже Лондон и Париж. Молодой и талантливый хирург, совершив самое настоящее турне по Европе, пару лет назад осел в городе на Неве. Его клиника располагалась где-то дальше по проспекту, заняв бывшую усадьбу безымянного чиновника, и забрав себе часть примыкающего к ней парка в качестве сада.

Возле парадной дома Чичерина, у самого тротуара, появилось невиданное – свеженький, четырехместный «форд» 1903-го года выпуска.

– Ох, мать его лиха!– дворник Семен, полжизни провозившийся вокруг дома, осторожно обходил машину.– Где же такое чудо сотворили?

– В Америке, инженер Генри Форд построил,– не без гордости заявил водитель. Молодой парень в новенькой кожаной куртке каждый день проверял ее состояние – протирал черную обивку сидений, измерял давление шин, возился в двигателе, начищал полиролью ярко-красный корпус.– Смотри дед, если что с ней случится – с тебя шкуру сдерут!

– Сдалась мне твоя зверюга,– обижался Семен.– А она мощная?

– Сто лошадей перетянет.

– Да ну?

– Ну да.

– А чем же она питается? Дровами, али торфом каким?

– Старыми дедами, которые лезут не в свое дело,– шутливо, но неприязненно ответил водитель.– Иди себе, дед, мети по улице…

Чуть позже, с тыльной стороны дома, возле дворницкой, соорудили небольшой жестяной сарай – специально для машины. Семен почти перестал видеть диковинку, но водитель каждый раз, при встрече с ним, напоминал:

– Увижу хоть царапину – прибью!

Семен фыркал и продолжал мести с удвоенной силой. На его памяти многие заезжали в дом, да не многие задерживались. По прислуге он давно научился читать самих хозяев и, глядя на молодого заносчивого водителя, примерно представлял самого господина.

По утрам, часам к десяти, красный «форд», угрожающе порыкивая, лениво выкатывался из-за угла дома, подъезжал к парадным дверям. Они неохотно приоткрывались, и в машину быстро забирался какой-то человек с кожаным портфелем. «Форд», выпуская удушливое серое облако, уезжал вдаль по проспекту. Вечером машина возвращалась – пассажир так же легко выбирался из нее, подходил к дверям, жал на звонок. Тяжелая створка с глухим рокотом открывалась, и человек прятался за ней.