Раскаты

Анна, словно в сонном бреду, жила одними многолетними привычками. В половине десятого – завтрак, потом книги. Но книги она не брала. Она вспомнила, что эти книги ей покупал муж, и становилось противно просто смотреть на них. Ездить в магазины не было ни сил, ни желания. Ее друзья по переписке – из Парижа и Марселя, давно бросили ее (на самом деле, Арцыбашев перехватывал письма и жег), а друзей здесь, в сером и унылом Петербурге у нее не было. Даже дочь отдалилась от нее, усилиями вездесущей, преданной мужу, Варвары. Анна подолгу стояла у двери в детской, слушая, как старая нянька развлекает Нику, и никак не могла заставить себя принять в этом участие. Развода она желала, но боялась, что дочь останется у мужа. Ника, хоть ей всего двенадцать, всеми силами тянулась к отцу.

Прокофий Антонов уехал – дела не могли терпеть долгое отсутствие хозяина. Осталась только мать – та, кто утешала и защищала с самого детства. Но мать, как и ее дочь, переменилась. Альбине было тяжко с Анной – ее тяготил этот дом, эта вычурно-богатая, в сравнении с антоновской, квартира. Альбина пыталась переманить Анну к себе, но безуспешно. Молодая женщина, упорно желая развязки, стремилась к одному – разобраться с опостылевшим браком.

Через неделю Арцыбашев приехал, как и обещал. С порога, едва сняв с себя пальто, он громким голосом позвал дочь. Ника спустилась к нему бегом – нарядная, сияющая от счастья. Доктор заключил ее в объятья и тепло чмокнул в щеку.

– У меня кое-что есть,– подмигнув ей, он указал на огромный сверток.

– Это она?– радостно вскричала девочка.

– Она самая,– взгляд Арцыбашева мелькнул вверх по лестнице. Там, скромно улыбаясь, стояла Варвара. В стороне от нее, держась за колонну, в траурно-черном платье возвышалась хмурая Анна.

– Иди к Варваре, покажи ей, что у тебя,– весело сказала доктор.– Ну а я пока с мамой поговорю…

– Пойдем ко мне в кабинет,– сказал он жене, когда поднялся по лестнице.– Ты одна?

– Со мной мать,– напряженным тоном ответила женщина.

– Ей придется остаться за дверью.

Анна вскинула голову. Ее голубые глаза, покрасневшие от многодневных слез, смотрели на мужа вызывающе-яростным взглядом.

– Пойдем,– он взял ее за руку и повел в кабинет.– Коньяк, вино…

– Оставь эти замашки для своих шлюх!– резко ответила Анна. Махнув юбками, она села на диван.– Я не дам развода!

– А я не прошу. Я не нищий,– заметил Арцыбашев, наливая себе коньяк.– Я богаче твоего папаши, и связей у меня больше. Моя дочь без ума от меня…

– Потому что ты одариваешь ее дорогими игрушками!– гневно заметила Анна.– Но она ребенок! Думаешь, играя ее наивностью, ты сможешь удержать ее возле себя?!

– Александр Николаевич,– Альбина Антонова, стоя в дверях, бросала тревожный взгляд то на дочь, то на зятя.– Пожалуйста, давайте обойдемся без оскорблений…

– Обойдемся,– Арцыбашев выпил коньяк и ехидно улыбнулся.– Если получится.

Чтобы избавиться от посторонних ушей, он плотно закрыл дверь кабинета и запер на замок:

– Теперь начнем переговоры…

Дом вздохнул от облегчения. Беседа в кабинете протекала спокойно и ровно. Горничная Ксения, на цыпочках подбегавшая к двери, прислушивалась пару минут, а потом спускалась вниз, к остальным слугам:

– Похоже, господа все и так уладят. Решают, как без развода жить.

Но затем – даже через запертую дверь послышался громкий, словно громовой раскат, голос Анны:

– Она моя, слышишь?! Не смей забирать мою дочь!!

Ей отвечали глухим, спокойным голосом. Ксения ощутила, как по ее спине ползут мурашки – от страха. Повар молча перекрестился.

Ника, игравшая в детской, услышала этот отчаянный крик тоже. Ее сознание, поглощенное игрой с новой, восхитительно красивой куклой, вспомнило о матери.

– Что с тобой, дитятко?– ласково спросила Варвара, когда девочка замерла и оглянулась на дверь.

– Там мама кричит…– прошептала она.– С ней все в порядке?..

– А как же иначе, дитятко?– ответила Варвара, засуетившись вокруг девочки с удвоенной силой.

– Нет, и нет!!!– голос Анны, поднявшись до истерических ноток, сорвался. Прозвенел разбитый хрусталь.

– Ох, похоже, разойдутся дорожки наших господ,– проговорил управляющий.

– А что ты можешь дать ей, кроме скользкого вранья?!– продолжала свирепствовать Анна.– Что ты можешь ей дать?! Научишь резать людей? По моргам таскать! Нет, не смей!..

– Мамочка!– Ника бросила игрушки и побежала к кабинету. Возле него стояла уже вся прислуга.– Мамочка!

Ника, глотая слезы, заколотила в запертую дверь:

– Мамочка!

БАХ!..

Стены содрогнулись от выстрела…

– Ломайте дверь!– приказал управляющий. Он оттащил девочку в сторону.

– Чем же ломать?– растерянно спросил помощник повара.

– Да я откуда знаю? Ну, посмотрите кочергу в камине, в гостиной!

Но ломать так и не пришлось. Щелкнул замок, дверь открылась…

– Мамочка!– Ника, вырвавшись из чужих лап, первой ворвалась в комнату.

Побледневший Арцыбашев ленивой и неуверенной походкой подошел к окну. Перед ним, в луже быстро растекающейся крови, распростерлась Альбина.

– Мама?– пораженная девочка шепотом позвала Анну. Та, дико озираясь по сторонам, стояла в дальнем углу. У ее ног лежал новый, шестизарядный «смит-вессон».