Раскаты

Снаружи темно. Дом спал, за исключением двоих обитателей. Девочка, дрожа от волнения, пошла на голоса – к спальне родителей.

– Александр Николаевич, м-м-м…– простонал незнакомый женский голос.

– Саша, просто Саша…– глухо ответил Арцыбашев.

Дверь в спальню закрыта не до конца. Ника прижалась к щелке, наблюдая за происходящим. В комнате темно, слышны только женские стоны, шелест постели и тихое поскрипывание кровати. Гибкий человеческий силуэт, восседающий на постели, чуть откинулся назад, застонал еще сильнее:

– Я сейчас… сейчас…

Ей ответил напряженный голос отца:

– Я тоже…

– Папа?!– Ника отшатнулась от двери. Скрип и стоны замерли. Силуэт повернул голову:

– Кто это? Ты же сказал, что один…

Ника спряталась за стеной. Она слышала торопливый шорох одежды и тихие переругивания между Арцыбашевым и женщиной. Свет в спальне включился, и отец, в наспех застегнутых брюках, вышел в коридор.

– Ты что тут делаешь, Ника?– строго спросил он.– Тебе давно пора спать.

– Мне не спится,– боязливо ответила она.– Мне снились кошмары.

– Где Варвара? А, черт с ней…– Арцыбашев схватил ее за руку и потащил в детскую.– Быстро спать!

– Кто у тебя? Балерина?

Вместо ответа – грубый толчок к кровати.

– Ложись под одеяло и закрывай глаза. И больше ничего не спрашивай. А с Варварой я еще поговорю…

Арцыбашев вышел, громко хлопнув дверью.

– Ты куда?– спросил он кого-то.

– Домой поеду,– язвительно ответил женский голос.– Засиделась в гостях.

И череда быстрых шагов в сторону гостиной.

– Вика, подожди!– крикнул Арцыбашев.– Вика!

Потом все стихло.

Ника лежала и думала о случившемся. Ее отец привел домой чужую женщину. «Но маму ведь он не любит,– говорила ее простая логика.– Значит, полюбил другую?»

Ответ казался девочке очевидным, но неправильным. Было в этом что-то грязное – чужая женщина в постели, где совсем недавно спала и отдыхала мама. И отец волновался о ней гораздо сильнее, чем о матери. Ника долго ворочалась, ломая голову над такой простой для взрослых загадкой, но усталость постепенно взяла свое, и девочка заснула.

– Доброе утро, моя прелесть!– в детскую вплыл приятный, пожилой женский голос.– Пора вставать!

– Не хочу…– простонала Ника, не разжимая глаз. В комнате стало светло – женщина убрала шторы. Шорох ее юбки стал ближе.– Иди-ка сюда…

– Нет…– Ника открыла глаза, и увидела доброе, морщинистое лицо своей бабушки по отцу – Софьи Петровны. Женщина поцеловала ее в одну щеку, потом во вторую, а потом («Ну хватит, бабушка!») в носик.

– Папа говорил, что я приеду?– спросила она, отпустив внучку.

– Да.

– Горе ты мое луковое… Ну, вот я и приехала,– женщина поднялась, расправила юбки.– Давай-ка вставай, умывайся-одевайся, а я пока посмотрю, как там мой сыночек поживает.

Ника послушно кивнула. Она смущалась бабушкиных «сюсюканий», но в то же время они ей безумно нравились. Софья Петровна, носившая немного старомодные платья и укладывавшая седые волосы в строгий пучок, походила на милую старушку-экономку.

Хмурый и не выспавшийся, Арцыбашев пил кофе в столовой.

– Ты сейчас на работу?– спросила Софья Петровна.

– Возможно.

В отличие от Ники, приезд женщины его нисколько не обрадовал. Приехав рано утром, всполошив всю прислугу и самого Арцыбашева, она скромно поприветствовала сына, позавтракала, а потом долго о чем-то разговаривала с Варварой. Арцыбашев ждал, что родительская кара вот-вот обрушится на него. Ждал со скукой – словно предстоит не разнос, а очередная «трудновыполнимая» операция, с которой он всегда справлялся на «отлично».

– Ну что,– поинтересовался Арцыбашев, когда мать наговорилась с Варварой.– Много тебе она доложила?

– Я посмотрю на свою внучку,– бросила она и ушла в детскую. Доктор услышал знакомое с детства «сюсюканье» и брезгливо поморщился…

– Варвара говорит, ты вчера какую-то б… приволок,– начала Софья Петровна без предисловий.– И твоя дочь видела, как ты с этой б… развлекался в вашей супружеской спальне.

– Варвару я уволю, ее время прошло,– невозмутимо сказал Арцыбашев.– Недосмотрела вчера, недосмотрит в будущем. А у б… нормальное имя есть.

– Мне на него плевать!– сердито отрезала Софья Петровна.– Ты о чем думаешь, Саша? Мать в психушке, а любимый папа пьян и развлекается с какой-то проституткой!

– И опять неверно,– спокойным тоном возразил он.– Анна не в психушке, а в лечебном центре. Не веришь – поезжай обратно в Москву, убедись сама.

– Да что с тобой, Саша?– мать схватила его лицо, повернула к себе, разглядывая с тревогой в глазах. Арцыбашев ответил ей безразличным взглядом.

– Все было предрешено,– сказал он.– Одна погибла из-за жадности, вторая пошла за своими туманными принципами. Там же, в тумане, и заблудилась.

– Ты пророк?– взволнованно спросила женщина.– Ты провидец? С чего ты это вообще берешь?

Арцыбашев убрал руки матери, поднялся из-за стола: