Раскаты

– Девушка, которая работала до меня. И ей – другая, до этого.

– Понятно!– весело заметил парень.– А та ей до этого, и еще до того…

– Всегда так было!– грозно вступил управляющий.– Хватит господ хаять. Или хотите другую работу?!

Он ушел. Ксения, презрительно проводив его взглядом, сплюнула:

– Сцепились все, как змеи! Вот и обкусались ядами…

5

Нахмурившись, Ника рассматривала ноты и медленно двигала пальцами над клавишами – все по совету ее учительницы, молодой француженки мадмуазель Конте.

– Бетгховен совсем не сложен, Николь,– говорила та с присущим акцентом.– Особенно это пгоизведение…

– Не могу настроиться…– Ника безвольно опустила руки.

– Давайте я,– женщина медленно проиграла небольшой отрывок.– Слегдите за моиги пальцами, Николь. Вот,– закончив, она отстранилась.– Тегерь ви.

– Я не могу думать о Бетховене, мадмуазель Конте,– выдохнув, грустно сказала девочка.

– Погчему?

– С тех пор, как вчера умерла моя мама…– Ника давит смешок, глядя на реакцию француженки.

– Каг таг?– удивленно спрашивает она.– Ваша мать умегла?..

– Да… Она хотела убить папу, но передумала, и застрелила себя…– Ника притворно захлюпала носом.

– Мой Бог… Николь, ви так шутите? Скажите, что ви шутите?– с ужасом в глазах, спросила француженка. Девочка помотала головой.– Mon Dieu!..¹

– Папа вызвал доктора, и ее увезли в морг,– продолжила Ника.– Он поехал за ней. Как думаете, он будет резать ее?

– Николь, это отвгатительно!– испуганно вскричала мадмуазель Конте.– Прегкатите немедленно!

Девочка, испытывая истинное наслаждение от страха глупой француженки, невинно спросила:

– А если мамочку закопают, возле нее оставят место для меня?

– Месье Кагпов! Месье Кагпов!– мадмуазель Конте вышла из гостиной, в поисках управляющего.– Месье Карпов! Где ваш телефон?..

Добравшись до заветного аппарата, женщина набрала номер клиники Арцыбашева, и очень долго, смешивая ломаный русский с французским, разговаривала с ним.

– Все, Николь,– вернувшись потом в гостиную, строго сказала француженка.– Я ухожу. А тебе – маленьгой хулиганке, дольжно бить стидно! Очьень стидно!

Девочка, сидящая за роялем, недоуменно посмотрела на нее:

– А Бетховен? Я вроде запоминаю первый ряд.

Француженка все-таки ушла, и больше не появлялась в их доме. Арцыбашев, вернувшийся под вечер, не остался в стороне:

– Вот зачем ты, Ника, наговорила ей такие ужасы? У меня пациент, а тут звонит твоя учительница и начинает рассказывать такое…

– Она глупая. Так ей и надо, если поверила,– скромно ответила девочка.

– Зачем ты это сделала, милая моя?– ласково спросил доктор.– Хочешь, чтобы от нашего дома шарахались в стороны?

– Мне было скучно. А Варвара всегда спать ложится, когда у меня уроки музыки.

– Вот как?– он посмотрел на старуху. Та скромно молчала.– Хорошо повеселилась? Придется искать другую учительницу…– Арцыбашев призадумался.

Девочка бросилась к нему:

– Папочка, когда я увижу маму?

– Нескоро, милая моя, очень нескоро. Ее увезли в Москву – лечиться.

– Тогда давай поедем в Москву…

– Не уводи разговор,– мягко напомнил Арцыбашев.– Мы не до конца обсудили твое поведение с мадмуазель Конте.

– А что тут обсуждать?– притворно-удивленным голосом спросила Ника.

– За плохое поведение ты наказана. Останешься без десерта.

– Отлично, сам лопай свой десерт!– сердито бросила девочка, и пошла к себе в комнату.

– Ника!..– старая нянька засеменила за ней.

– С удовольствием съем его,– весело ответил Арцыбашев.– Поскольку я единственный, кто работает и зарабатывает деньги. А вечером я поеду в оперу и отдохну, а в это время все маленькие вредные девочки будут спать!

Поужинав, он долго приводил себя в порядок перед поездкой – принял ванну, заново побрился, приказал выгладить свой лучший смокинг дважды. К девяти вечера, готовый и к опере, и к встрече с Тарасовой (она обещала быть на премьере), он важно спустился в фойе и бросил управляющему:

– К полуночи поставь в кабинете ведерко с шампанским.

6

Нике спалось плохо. Она ворочалась, мучаясь тяжелым сном. Ей казалось, что вокруг нее – холодные больничные стены; что лежит она на жесткой панцирной койке, а врач (она его не видела, но его голос был точь-в-точь как у отца) раздраженно бьет вопросами:

– Ты это сделала? Зачем?

«Что сделала?»– Ника понимала только, что ее обвиняют в чем-то ужасном. Перед глазами – бледный отец, весь покрытый кровью, а на его руках чистая, веселая мать в свадебном платье.

– Вероника…– заметив ее, мама улыбнулась. Ее улыбка тянется вверх, куда-то за уши, становясь все более страшной и зловещей.– Вероника, подойди ко мне,– сказала мать, не двигая растянутым ртом…

– Тише, тише…– Варвара медленно растолкала стонущую девочку.– Ох, Господи, ты вся вспотела. Давай-ка сменим пижаму…

Полусонная Ника, успокоившись зеленым светом ночника и тихим, ласковым голосом няньки, покорно позволила себя переодеть, легла обратно в кровать.

– Тише, дитятко, тише…– Варвара поправила одеяло и ушла. Ника почти заснула, но дробный женский смех оборвал нить ее сна.

– Мама?– девочка привстала. Поколебавшись, она поднялась и на цыпочках прошла к двери, приоткрыла ее.