Раскаты

На первом этаже размешался зал, в конце которого была сцена. В нем были расставлены столы – правда, их успевали занять только самые первые посетители. Остальные толпились вокруг, прижимались к стенам и сцене, едва не выскакивая на нее. Особый ажиотаж возникал, когда какая-нибудь красотка в полупрозрачном платье пела похабную песню о своей первой безрадостной любви, и постепенно избавлялась от элементов наряда. К концу песни, когда она оставалась только в ажурных чулках и белье, зал ревел и свистал, норовя схватить красотку и вытащить со сцены. Певица быстро дарила воздушный поцелуй кому-то из зрителей и убегала за кулисы. Занавес закрывался. Проходило минут пятнадцать – публике надо было остыть, отойти от увиденного, чтобы потом, с новыми силами, приветствовать другую исполнительницу…

За столиком, у самой сцены, сидели двое: Самсонов, в дорогом костюме с золотой цепью на жилетке, и его невзрачный помощник по фамилии Астафьев. Самсонов пришел сюда просто развлечься, «вылечить» расшатавшиеся за последние пару дней нервы. Он любил это место, и каждый раз, оказываясь в Петербурге, посещал клуб. Астафьев, с кучей записок и листов нашептывал ему едва различимые в общем шуме слова.

– Надоело! Не могу!– рявкнул Самсонов, когда Астафьев закончил.– Оставь меня в покое с этими Прохоровыми.

– Да ведь его труппа ждет ответа почти неделю,– возразил Астафьев.

– Пусть ждут еще или отстанут! У меня сердце стонет, как вспомню этого грязный газетный номер…

– Я бы на вашем месте, Игорь Николаевич, сплюнул и забыл. Петербургу дашь какую-нибудь новость, он ее зачитает до дыр, а потом выбросит из ветреной головы. Тем более, всего одна газета, с небольшим тиражом…

– Ты уверен, что этого писаку нельзя найти?– прерывая его, спросил Самсонов.

– Редактор отказал. Даже когда я предложил денег, он отказался. «Целый и невредимый газетчик полезнее, чем деньги!» – вот что он мне сказал.

– А в суд, за клевету?– предложил Самсонов.

Астафьев махнул рукой.

– Глупо и бесполезно. Так-то просто мелкий слух, а будет громкое дело, с громкими именами…

– Да, затея глупая,– неохотно согласился Самсонов.

– Я переговорил с Яковлевым, как вы и просили.

– Он побеседует с доктором?

– Само собой. Я выделил тысчонку – на лечение, так сказать. Да и прибавил, что у нас она не при делах.

– Правильно сделал,– Самсонов довольно кивнул, и тут же импульсивно продолжил.– Дрянная девка! Знал бы, что подобное учудит, в жизни бы не подошел! Надеюсь, она сдохнет. Испоганила мне все! Представляешь – звонят вечером из Франции и спрашивают – все ли у вас в порядке? А то мы слышали… Русская публика даже за границей наши газеты читает – во как! И про европейское турне получше нашего знают.

– Мы его обязательно проведем,– пообещал Астафьев.– С Эльзой или без, но проведем.

– У меня ее чертов контракт рассчитан как раз до конца турне,– Самсонов нервно сжал кулаки.– Как будто знала, как мне подгадить. А эти европейские воротилы любят, чтобы все было буковка в буковку, мать их…

Самсонов не зря так нервничал. Европейское турне, сулившее ему много денег, должно было начаться через неделю. Но сложность, состоявшая в прикованной к кровати Эльзе, начисто испортило картину. Самсонову требовалось либо дождаться, когда она оправится (к тому моменту никакого турне не будет и в помине), либо разорвать контракт. Со своей стороны он этого сделать не мог – денежные издержки, плюс очередные слухи; но со стороны Эльзы…

– Есть идея,– сказал Астафьев.– В больнице нарисуют справку о полном ее выздоровлении, мы прикладываем ее к договору и – вуаля! Госпожа Эльза больше не выступает у нас!

– Не понимаю,– искренне признался Самсонов.

– Да все просто. Полицеймейстеру глаза мы прикрыли – без показания потерпевшей дело-то все равно стоит! Подправят даты, чужие показания уберут, и выяснится, что никакого падения не было! А госпожа Эльза в тот день ходила на прием к врачу – Арцыбашеву. У него берем справку о состоянии здоровья пациентки – разумеется, там будет сказано, что она совершенно здорова и готова к выступлениям. В таком случае возникнет вопрос, и адресован он будет самой Эльзе – где вы гуляли три дня? Почему пропускали репетиции?

– А пропуск репетиции, это уже штраф на нее,– Самсонов, следивший за ходом мысли Астафьева, наконец, понял.– А я, в свою очередь, могу за такое разорвать с ней контракт в одностороннем порядке, в любой момент! Астафьев, ты гений!

– Вина!– зарычал Самсонов.– Побольше вина мне и моему приятелю!

Он изрядно выпил к этому моменту, но всплеск животной радости потребовал еще. Астафьеву, едва пригубившему бокал, он зашептал:

– Завтра ищешь хирурга и любыми способами берешь у него справку. Дай ему столько, сколько захочет! Но не слишком много!

Занавес открылся. Под веселую музыку на сцену, шагая в ногу, вышло несколько смазливых девиц. Взмахи их ног оголяли кружевные нижние юбки и черные чулки. Публика заревела, стала хлопать в такт ударов каблуков.