Раскаты Грома

Почему-то именно сейчас Александр Иванович был счастлив видеть Кононова. Он не чувствовал к нему той неприязни, которая появилась у него к людям на радиоузле «Гнезда».

***

Палач сидел на втором этаже казармы у огромной дыры в наружной стене. Пол, потолок, панели — всё было в следах долгих перестрелок и пожара. Повсюду лежали гильзы, какие-то останки тюфяков. Обугленные щепки от тлевших подоконных досок ещё пару часов назад были своеобразными горящими маяками. На них тогда можно было ориентироваться, чтобы подойти к выбитым окнам, взглянуть на звёздное небо. За плацем на окраине чащи с кустами играл лёгкий ветерок, покачивавший тонкие ветви. Дверь в пункт связи была открыта. Внутри не горел свет — все спали.

«Пофигисты», — Палач предполагал, что когда он вышел, никто не стал ставить мину обратно. Даже дверь оставили нараспашку: видимо кому-то стало душно.

У края плаца стояли машины: несколько тентованных грузовиков, пара военных джипов. Один из автомобилей медленно катили скрытые темнотой солдаты. Ещё трое военнослужащих разгружали подогнанный к крыльцу грузовик. Они действовали так ловко, что ни рук, ни лиц, ни вообще фигур различить не было возможности.

«Неужели маскировку наконец освоили?» — боец «Раската» отметил, что суета на плацу была почти беззвучная: человек то скроется где-то в кузове, то выскочит с какой-нибудь коробкой в руках и сразу от света Луны за машину спрячется, и всё бесшумно. Однополчане ли это, или остатки гарнизона «восьмидесятки» выехали навстречу, понять было невозможно. Около одного из джипов в серебряном тусклом свете чистого ночного неба играли дворняжки, хватая друг друга зубами за хвосты.

— Голова не болит? — голос прозвучал совсем рядом.

В паре метров от дыры в стене на небольшом деревянном ящике сидел Декан.

— Да не, вроде. А должна? — Палач от неожиданности не мог понять, что хотел вспомнить, смотря на сослуживца.

— Значит, прививки нам качественные сделали! — «биолог» снял очки, подышал на стекла и начал неспешно оттирать с них жирные разводы. — А то сейчас и рвало бы безбожно, и в глазах бы всё двоилось.

Палач посмотрел вниз: на удивление, машины уже поменяли места стоянки, а люди всё так же копошились в тени, продолжая разгружать у крыльца очередной кузов.

— А это кто вообще? — задал вопрос Палач, показав рукой на людей внизу.

Декан приподнялся, посмотрел на плац, и улыбнулся:

— Не знаю. Может «полковые»?

Темноглазый боец согласился:

— Да может и полковые. А какой полк?

Декан, будто бы не услышав вопроса, произнёс:

— А вот они хитрые! Знаешь, как от всех хвостов избавились? Нафаршировали мясо пулями! Надо только немного свинца брать. Без соли можно. Главное фаршировать — тогда никто и не принюхается!

Палач улыбнулся в ответ: странная шутка ему почему-то показалась уместной.

— Ладно, я пойду им помогу — моя смена. А утром на отсыпной! — Декан нацепил очки на переносицу, привычным движением заведя дужки на уши. Он медленно побрёл по изувеченной пожаром и боями казарме в сторону лестницы.

«Что же я ему хотел сказать?» — Палач всерьёз задумался, пытаясь выудить мысль из омута своей головы.

— Ну, мне скажи.

Подойдя почти вплотную, рядом с Палачом стоял его остроскулый, светлолицый товарищ — Джигит. В голубых глазах как всегда играли бесовские огоньки, худые руки переплелись над висевшим на груди автомате, а короткие сивые волосы почти не были видны на фоне белёсой кожи.

— Ах ты, чёрт! — Палач сжал протянутую ладонь и, встав, медвежьей хваткой обнял друга. — Выбрался оттуда! Ты смотри на него!

Джигит, скрывая взгляд, расплылся в улыбке, закивал:

— Да-да, я здесь вот, у тебя.

Бойцы уселись на пол около наблюдательного пункта — дыры в стене, по разные её стороны. Благодаря форме этого проёма, Луна создавала своим бледным светом овал на грязном полу казармы. В темноте ночи стало вдруг хорошо слышно трескотню жителей травы: кузнечиков и цикад.

— Нет, ну ты молодец, ты молодец! — Палач улыбался во все свои три десятка зубов.

Джигит только кивал на слова друга, отстукивая костяшками по стальному затвору автомата какой-то ритм.

— Но как ты прошёл? Один!

Ротный балагур посмотрел исподлобья и заговорил в непривычно низком тоне:

— Так, а просто, Антоха. Это те же пули. Они летят, а ты уклоняйся. Уклоняйся лучше — пролетят от тебя дальше. Что они могут?

— А, ну да, — Палач сконфузился, посмотрел на пол.

— А ты — крыса! — уголки губ молодого солдата поползли вверх в шутливой гримасе.

Антон опешил. На лице Джигита была всё та же дьявольская улыбка, походившая на оскал:

— Лабораторная. И понимаешь, почему?

— Нет.

— Потому что их могилы безымянные — братские могилы, за светлое будущее! — Джигит засмеялся, вздрагивая плечами и смотря сквозь стену куда-то вдаль. Палач сейчас не мог узнать своего товарища. В этот момент в его голове всплыли воспоминания — высота, короткая перестрелка, тело, лежащее у ступенек.

— А ты…

— Мёртв? Да. Но зато я выбрался оттуда. А вот у тебя получилось бы? Своей ли, чужой ли!

— Будешь окроплён, — по привычке произнёс Палач, не в силах осознать, что сейчас происходит.