Раскаты Грома

— Сон — падлюка. На посту тело сковывает — сон надо гнать! А лучше всего — занять себя чем-нибудь активным. Сменщик, заходи, чё ты встал там?

С улицы в бокс вошёл ефрейтор, прошмыгнув за полковником. Его худая спина не была сутулой, но опущенная голова на подтянутом теле и «волокущиеся» ноги создавали впечатление сгорбленного человека. На фанерном настиле остались свежие мокрые следы от его берец с еле видным слоем песчинок, прилипших к подошве.

Громов снова впился взглядом в рядового:

— Упор лежа принять! — его голос ещё оставался спокойным, хоть он и выделил особым акцентом слог «‑нять» в приказе.

Солдат почти рухнул на пол, выставив руки перед собой — поза для физического упражнения принята, хоть и одежда была не самая удобная. Весь армейский обвес из магазинов в подсумках, бронежилета, каски никуда не делся.

— Выполняй упражнение номер пять, пока я тут.

Спустя секунду Громов добавил:

— Для тебя персонально я меняю сложность упражнения до «Метроном» — оповещай меня своим счётом.

Боец начал отжиматься, считая вслух:

— Раз, два, три…

— Отставить!

Рядовой замер в исходной позе на разогнутых руках. Громов, сдерживая раздражение, продолжил:

— Никитин, тебе каска на что?

— Есть!

Солдат начал отжиматься, касаясь пола передней частью каски. Получался гулкий металлический звук будто кто-то постоянно что-то ронял. Громов повернулся к сержанту:

— Происшествия были?

— Никак нет!

«Стук-стук», — доносилось снизу.

Полковник подошёл к столу, сел, начал перебирать небольшую стопку журналов, заполнение которых должно было отражать ход дежурства:

— Вот же навыдумывали! То есть в «Раскате» ещё мало бумажек! — офицер с улыбкой посмотрел на своего подчинённого. — Да опусти ты руку или тебе так стоять нравится?

Седов опустил руку, только сейчас почувствовав, что она стала затекать.

«Стук-стук».

— Никак нет, не нравится.

— То-то же. Ты сколько уже в отряде?

— Полтора года почти.

— Как фамилия?

— Сержант Седов.

«Стук-стук».

Полковник опёрся правым локтем на столешницу, сидя вполоборота:

— Ага, помню — четвертая волна набора, наверно.

— Так точно!

Постукивания со стороны двери начали звучать всё реже, с большей задержкой. Ефрейтор с жалостью смотрел на своего собрата по подразделению: руки рядового дрожали от перенапряжения, поясница «провисла» под тяжестью амуниции — пах был на расстоянии сантиметров пяти от пола, мышцы уже отказывались подчиняться. Вокруг ладоней Никитина были мокрые пятна древесины, впитывающей пот.

— Ты не сдохни там только, Никитин! — бросил командир «Раската» через плечо и продолжил разговор. — Видно кого-то со стороны «восьмидесятки»?

— Под вечер кто-то из мелочи — может «тритон», а может и «гара» — шарился по кустам, но без попытки прорыва.

— Я тебя понял.

Громов посмотрел на пришедшего с ним ефрейтора.

— Спать на посту будешь?

— Никак нет! — скорее выстрелил словами, чем сказал, военнослужащий.

— Правильно. А ты, сержант, следи, чтобы служба велась — на это тебе лычки и даны! Если твой пост ещё раз просядет в боеспособности, то ты вылетишь из «Раската» со справкой об идиотизме на лбу — не лучший документ для устройства на работу.

Сержант заметно покраснел. Громов встал, сделал пару шагов по направлению к двери и остановился:

— Никитин, вставай, хватит качаться, а то ещё в культуристы подашься!

Боец упал на пол, затем быстро поднялся, схватил свой автомат за цевье, вскочил и напоролся на взгляд командира «Раската».

— Ещё раз заснёшь на посту в заслоне — я тебе коленку прострелю, — тихо сказал Громов и вышел из бокса. Рядовой прошмыгнул за ним.

«Фуууххх», — сержант вытер пот со лба. Затем посмотрел на прибывшего ефрейтора:

— Ты всё слышал?

— Да. Я ведь кашлял, пока мы шли с ним сюда, думал, вы услышите — не спалитесь. Я не знал, как сделать, чтобы этой херни не произошло!

— Забей, — Седов достал из разгрузки пачку сигарет.

— Он тебя на контроль взял, да? — двадцатилетний ефрейтор с чуть выпирающей нижней челюстью, слегка отвисшей нижней губой и большими глазами болотного цвета не унимался.

— Ну… да. Но это мы ещё не по-крупному залетели.

— Лютует?

— Самое противное, если из «Раската» выкинет. Там уже будет по хрен на справку!

— В смысле?

Веснушчатый лоб молодого ефрейтора напрягся, покрывшись складками кожи над переносицей. Сержант же достал сигарету из пачки и пока просто крутил её в пальцах:

— Понимаешь, «Раскат» — это всё. Я ведь туда год пытался пробиться. Эту форму, этот берет, этот девиз — я сам всё это выбрал. К нам нельзя попасть второй раз. Это как семья, понимаешь?

Затем, немного подумав, добавил:

— Громов, на самом деле, офигенный мужик, я тебе отвечаю!

— Ммм, — ефрейтор промычал, сделав вид, что понимает, о чём речь.

— Так, я сейчас курну по-быстрому, а ты пока сядь на моё место для виду.

Парень не заставил себя упрашивать и без промедления рухнул на раскладной стул, да так, что тот аж заскрипел.

— Э! Сядь, а не раздолбай! — сержант легонько ударил костяшкой по шлему солдата, направившись к выходу.