Раскаты грома

Однако, едва оказавшись снаружи, Ёррин растерянно остановился посреди учиненного побоища и горестно констатировал:

— Нам ведь придется убрать за собой… Если оставим тут кучу трупов и кровь на снегу — кто угодно сможет понять, что здесь есть проход в горах!

— Чертовы фоморы… Даже после смерти умудряются нагадить! Эадор — вход на тебе. Придется нам с Ёррином поработать могильщиками, — Рем помнил про конспирацию, и, как бы не было отвратительно таскать трупы тварей, вынужден был согласиться с товарищем.

С осликов сняли вьюки, и с такой помощью принялись перетаскивать мертвецов к ближайшей расщелине. Шоры с глаз животинкам не снимали, чтобы не травмировать их нежные души видом фоморских туш. Работа выдалась адова: уродцы были тяжелыми и неудобными да и квартирмейстерская жилка Аркана диктовала необходимость освободить их от доспехов и оружия. Ёррин такой подход одобрял, но по причинам скорее патриотическо-мистического характера, чем из природного скопидомства. Ему претило, что темные твари пользуются оружием подгорников.

— Мы припрячем трофеи, которые не сможем забрать, — сказал Сверкер. — Наша сталь не ржавеет, так что если не найдем подходящего места для схрона внутри — завернем в тряпье, сунем под лебедку и заложим камнями.

После драки с превосходящими силами темных, тяжкий труд дался Аркану непросто. Разреженный горный воздух и мороз также сказали свое веское слово: гудели ноги, ломило спину, пальцы разжимались от усталости. Очевидно, утомились даже двужильные ослики!

Солнце уже коснулось горных вершин, когда последний фомор полетел вниз с обрыва. Аркан взял осликов под уздцы и повел внутрь. Ёррин старательно заметал следы, при помощи совсем уж ветхой кирасы разбрасывая снег поверх заледенелых кровавых луж.

— Друг мой бородатый, — выдохнув облачко морозного пара проговорил Буревестник, оборачиваясь. — Ты должен обещать, что отведешь нас в теплое, безопасное, закрытое от ветра место. У Эадора уши мерзнут.

— Поклеп! Я закален десятками лет тайных практик Светлых Витязей Доль Наяда! — откликнулся эльф, а потом неожиданно наморщил нос и громко чихнул. И закончил уже не так уверенно: — Но с предложением согласен.

— Поверхностный вы народ! — проворчал Ёррин, заканчивая аккуратно укладывать камни поверх катушки с цепью. — Нет в вас настоящей глубины! Ничего вы не понимаете ни в маскировке, ни в схронах, ни в уважении к оружию… Но я-то не таков! Будет вам и тепло, и безопасно!

Снова на бедных осликов навьючили припасы, снова гном вцепился в огромный штурвал. Скрипнуло, ухнуло, и ворота, которые притворялись куском скалы, встали на место, отсекая друзей от внешнего мира. Воцарилась тьма.

— Да будет Свет! — торжественно провозгласил Аркан и высек огонь, зажигая факелы и раздавая их друзьям. Масляные фонари он решил приберечь на крайний случай. — Веди, легендарный вождь!

— Я знаю короткую дорогу! — Ёррин решительно зашагал вперед, а Рем с Эадором тревожно переглянулись: обычно эта фраза не сулила путешественникам ничего хорошего, предвещая долгие блуждания и невзгоды.

Но на этот раз, похоже, мощная харизма и природные данные проводника сделали свое дело: время от времени воздевая факел вверх или подходя с ним к стенам, кхазад разглядывал какие-то ему одному понятные знаки и удовлетворенно кивал, топая дальше весьма решительно.

Рем с нескрываемым любопытством рассматривал геометрические, типично-гномские барельефы и колоннады, аркатуры и анфилады, высеченные в толще камня резцами подгорных мастеров. Как и в Сверкер-Думе, кхазады с невероятным мастерством вписывали бытовые, культурные и производственные помещения в природные подземные гроты и галереи, украшали их резьбой по камню и литьем, год за годом, поколение за поколением расширяя своё царство вглубь и вширь, и превращая его в настоящий дворец.

Кроме изысков интерьера цепкий взгляд Аркана отмечал повсюду мерзкие следы пребывания фоморов. Это сволочное племя обладало удивительной тягой к разрушению и осквернению всего гармоничного и прекрасного. Тут и там у подножия статуй героев можно было увидеть кучи мусора и испражнений, следы ударов оружием по барельефам, сколы и обломки, каракули и изображения афедронов и гениталий на стенах и колоннах…

На Ёррина всё это действовало угнетающе: он тихо матерился под нос на кхазадском наречии, явно грозя всеми мыслимыми и немыслимыми карами темным. Наконец, гном привел караван к массивной, в рост человека двери, явно — литой из какого-то незнакомого сплава. Единственная створка без каких-либо следов ручки или замочной скважины, оказалась украшена батальной сценой, в которой хэрсиры Подгорного царства кромсали каких-то мускулистых типов с клыками, вооруженных и одетых по-варварски. Дверь явно пытались выбить — тут и там на изящной чеканке виднелись вмятины и царапины, но в этом случае мастерство подгорников оказалось сильнее разрушительной энергии фоморов. Преграда выстояла.

— Здесь — святилище! Только гном может войти внутрь… Ну и те, кого он захочет позвать с собой, — пояснил Сверкер.

— И ослы? — спросил Аркан. — Ослов пускают в ваше святилище?