Раскаты грома

XVIII ГОРОД СТУДЕНТОВ

Смарагда началась с университета. В Империи такой способ градообразования мог считаться феноменом: большая часть городов тут выросла из фортов имперских легионов, которые год за годом, век за веком двигались от Первой Гавани на Север, Запад и Восток, принося с собой порядок, дисциплину, Устав Надлежащий и Слово Сына Человеческого.

«Там где раз поднимался имперский штандарт — более опускаться он не должен!» — сказал кто-то из первых Императоров, и легионеры, руководствуясь этим принципом, строили фортификационные сооружения весьма основательно, с расчетом на века. И эта основательность привлекала: неспокойные просторы Раваарды предоставляли очень мало укромных мест, где не сожрут чудища, не нападут орки, не прилетит длинная эльфийская стрела… Лагери-крепости обрастали предместьями, торговыми и ремесленными слободами, корчевались леса и распахивалась земля — и появлялся город. А потом легион уходил — дальше, на Север, Запад или Восток, мечами раздвигать рубежи Империи Людей, потому что для любой Империи экспансия — суть вопрос выживания.

На Западе города чаще возникали вокруг феодальных замков или монастырей, в южных провинциях — на перепутье, у перекрестков и мостов, на Севере и вовсе кроме Байарада городов в полном смысле этого слова не было — только городища и селища.

Но так, чтобы местом притяжения стал университет — этим могла похвастаться только Смарагда. Храм науки и святилище духа выстроили тут благодаря деяниям святой императрицы Элии Анастасии, которая в середине V века (после Прибытия) единолично управляла Империей долгих сорок лет после смерти своего мужа. Придворные историки того периода единогласно провозгласили это время Золотым Веком культуры и просвещения. Правда, поздние оптиматские исследователи были не столь однозначны в оценках: многие из них сомневались в крепости рассудка императрицы и даже обвиняли ее в ведьмовстве и чернокнижии. Подумать только: в Смарагдском университете учились даже девицы! Обучать наукам женщин? Это же неслыханно! Только ортодоксальным безумцам такое может прийти в голову, твердили ваганты из Западных провинций. Место женщины — на кухне, в церкви, рядом с детьми. И не более того.

Лицемеры, превозносящие прекрасных дам и расписывающие возвышенную рыцарскую любовь в куртуазных романах, ставящие на пьедестал предмет своей любви, не видели никакой проблемы в том, чтобы отказывать женщинам в праве на образование, а иногда — и на грамотность. Если пустоголовая принцеска, которая кроме танцулек и вышивания ни о чем и поговорить не может, а верхом куртуазности считает ловлю вшей на камзоле кавалера и могла кому-то показаться идеалом избранницы, то точно не Аркану. И никому из ортодоксов — однозначно.

С парой таких умников Рем в свое время даже переводил ученые диспуты в иную плоскость, пуская в ход кулаки: он лично читал документы двухтысячелетней давности, в которых черным по белому самым чистым имперским языком было написано о равноправии мужчин и женщин в Первой Гавани. И о том, кто именно руководил Первым Ковчегом. Это была женщина, лекарь, офицер одной из величайших армий изначального мира людей! Об этом говорилось и в Писании, и потому в церковных ортодоксальных школах с одинаковым прилежанием обучались и мальчики, и девочки. Другой вопрос, что по достижению брачного возраста большей части девушек приходилось большую часть времени проводить с детьми, но ни одному ортодоксу и в голову бы не пришло бить жену плетью, завидев ее с книжкой или газетой в руках! А что, если она читает новый рецепт мясной кулебяки, или изучает, как извести долгоносика, который атаковал в этом году помидоры?

— О чем задумался, сэ-э-э-эр Беллами?! — ткнул в плечо Аркана Сверкер. — Не о бабах ли?

— О них, о них, почтенный Барди! Гляжу на прекрасный городской пейзаж, что открывается с этого холма, и думаю о женщинах, так все и есть! — откликнулся мнимый башелье. — Нам нужно в Монеточку, это во-о-он то предместье, со стенами из красного кирпича…

— Это отвратительное нагромождение грязных хибар и халуп ты называешь прекрасным городским пейзажем? — возмутился гном. — Его строили криворукие рукожопые слабоумные идиоты, у которых вместо мозга — блевотина! Местных горе-зодчих нужно запихать обратно в мать и перетрахать на что-то приличное! Это не архитектура, это детские куличики из песочницы! Да и то, только в том случае, если дети лепили не из песка, а из собачьего дерьма!

Аркан заржал в голос. Все-таки ругательное словотворчество кхазада могло считаться отдельным видом искусства. Отсмеявшись, он ткнул пальцем в противоположный от Монеточки конец города, туда, где дымили десятки и сотни труб многочисленных мануфактур. Этот район Смарагды так и назывался — Трубы, и считался самым опасным местом в городе. Рабочая окраина!