Раскол

— Но, разрушая старую систему, мы ввергаем промышленность в хаос, а это дефицит, голод, в конце концов недовольство народа, и процесс может пойти, мягко говоря, «не туда».

— Ну, для этого, очевидно, имеются определенные гарантии «загнивающего» Запада о предоставлении помощи.

— Ну, а каковы интересы наших «реформаторов»?

— Гарантия, что только через них и близких им людей будут производиться финансовые инъекции в разваливающееся государство, что при определенном отношении западных банкиров позволит бывшим секретарям стать в будущем монополистами.

— Но, быть может, наряду с частной собственностью это позволит построить нормальное общество? Да и сам Запад вряд ли захочет развала нашего государства — это может подорвать то слабое равновесие сил, которое с трудом было достигнуто.

— Возможно. А что если среди них, на Западе, есть и другие, считающие, что именно создание небольших зависимых государств им выгоднее?

— Но это несерьезно.

— Несерьезно глобально, а локально? И не дай бог, если эта локальная выгода даже на короткий срок возьмет вверх. Тогда все это может закончиться отнюдь не локальным апокалипсисом.

— Ну и что ты предлагаешь?

— Самую малость — опубликовать мои материалы. И если не приостановить эти процессы, то хотя бы отсечь от них профессиональных провокаторов.

— Это утопия.

— Возможно, у тебя есть другое предложение?

— Есть. Ты знаешь, кем работает брат моей жены. Давай свяжемся с ним.

— Но к нему надо ехать самим.

— Так поедем. Прямо завтра и поедем.

Положив спать Вагифа, несмотря на все его возражения, на свою кровать и постелив себе на тахте в гостиной, Ашот перед тем, как пожелать ему спокойной ночи, с некоторой неловкостью спросил:

— Послушай, а почему ты все-таки приехал ко мне?

— Ты мне друг. Кроме того, мы с тобой весьма заинтересованные стороны, не так ли? — вопросом на вопрос ответил Вагиф. — Правда, есть еще одна причина. Последнее время я стал ощущать повышенный интерес к себе. А здесь вряд ли кому придет в голову меня искать.

Выехали они ранним утром. Поехали на машине Ашота — темно-серой, можно сказать, антикварной «победе». Несмотря на свой преклонный возраст, на трассе «старушка» вела себя хорошо. Новенький движок от ГАЗ-24 позволял ей играючи обгонять куда более новые машины.

Поехали втроем. Девочку не с кем было оставить, да и дорога была не дальняя. Они решили доехать до Тбилиси, откуда Вагиф собирался добраться до Москвы самолетом. Он не рискнул лететь из Еревана, несмотря на свои добротно сделанные документы. Береженого бог бережет.

Машину Ашот вел мастерски, спокойно и уверенно обгоняя одну машину за другой. Холодноватое осеннее утро незаметно переходило в безмятежный день с каким-то по-особенному теплым солнцем и наполненным свежестью воздухом. Ночные тревожные мысли постепенно улетучивались, хотелось думать о чем-то более приятном.

— Ну, хорошо, — прервал вдруг затянувшееся молчание Ашот, — предположим, что так называемые республиканские кланы потеряли влияние. А что потом?

— Потом? Потом начнется самое неприятное — грызня за власть, в результате чего могут выиграть далеко не самые лучшие. Точнее говоря, как это бывало не раз в истории, выиграет тот, кто окажется наиболее жестким, наиболее коварным и беспринципным. Но самое главное, что к тому времени подобные процессы начнутся повсеместно, и мы окажемся наедине с самими собой и совместно порожденными проблемами, расхлебывать которые нам придется самостоятельно. Но к тому моменту конфликт зайдет так далеко, что появится большая масса людей, кровно заинтересованных в том, чтобы это бессмысленное противостояние продолжалось бесконечно.

— Ну, а каков конец?

— Конец как всегда будет классическим. Когда повсюду все более или менее уляжется и общую идиллию будет нарушать лишь наш всем порядком надоевший конфликт, на нас просто цыкнут, не больно-то разбираясь, кто прав, а кто виноват. И мы будем вынуждены подчиниться, поскольку к этому времени окажемся с вконец расстроенной экономикой, с полной анархией в государственных институтах власти, с серьезно больным обществом. Вот тогда-то в очередной раз нам придется распрощаться с независимостью, демократией и тому подобными идеями. Потому что мы, позволившие себе роскошь быть втянутыми в бессмысленный конфликт, просто недостойны всех этих высоких идеалов. И дай нам бог всем благоразумия выбрать в такое тяжелое время лидеров, способных вывести нас из этого хаоса.

— Несколько мрачновато, ты не находишь?

— Возможно, но история, как ты знаешь, в общем-то жестокая дама, не так ли?

— «Не так ли», — улыбнувшись, передразнил Ашот, съезжая на обочину. — Мне кажется, — продолжал он, — нам давно пора перекусить. Ничто так не разгоняет дурные мысли, как хорошая еда и молодое вино.

В негустом подлеске, простирающемся по обе стороны дороги, было прохладно и неуютно. Под ногами шуршала опавшая листва. В воздухе явно чувствовалась осень — предвестница суровой зимы. Говорить не хотелось. Молча перекусив бутербродами с ветчиной, они торопливо вернулись к машине, так и не отведав вина.