Раскол во времени

Если бы у меня была двадцатка, я бы купила себе мороженое или два, но не стала бы прятать это, как сокровище. Конечно, то, как я отношусь к двадцати баксам дома, будучи Мэллори Аткинсон, сильно отличается от того, как я отношусь к ним здесь, как Катриона Митчелл. Кажется, я припоминаю, что двадцать шиллингов равняются фунту, так что эта заначка стоила более чем в сто раз больше, чем Грей дал мне на карманные расходы.

Двенадцать фунтов. Небольшое состояние для горничной. И это должно быть то что осталось от медальона и тех украшений, что украла Катриона у Айлы.

Возможно, у нее был грандиозный план. Накопить достаточно денег, чтобы уйти с этой работы. Чтобы, например, заняться своим делом. Я бы уважала это, если бы она занималась чем-то вроде продажи цветов в выходные дни. Но это воровство у людей, которые этого не заслуживают, и я в ярости.

Я в ярости и я беспомощна что-либо сделать, чтобы исправить ситуацию. Никакая магия не превратит эти монеты обратно в серебряный медальон.

Вчера я, наконец-то, оправилась от своего расстройства из-за невозможности вернуться домой. Я старалась не поддаваться панике, говоря себе, что на самом деле не ожидала, что все будет так просто — прийти туда где все случилось и это сработает. Но надеюсь, что не останусь в этой викторианской эпохе навсегда.

Нэн проповедовала силу позитивного мышления. Но мама говорила мне, что вера ее мамы — прекрасный совет, который помогает, но лишь до того момента, когда останется только признать, что что-то пошло не так и смириться с этим. И мне не остается ничего, кроме как быть честной с собой. Разочарование от того, что я не вернулась домой, сокрушило меня, но я довольна тем, что предавалась отчаянию лишь один вечер, прежде чем встряхнуться и двигаться дальше. Тем не менее, сегодня утром именно слова моей матери доказали свою истинность, поскольку я вынуждена признать, насколько мое «подними голову и продолжай» было самообманом, подпитываемым временным всплеском силы воли.

Эта сила воли и это заблуждение испарились, когда я нашла мешочек с деньгами и потеряла свой шанс уладить отношения с Айлой. Она зацепилась за меня и не отступится так легко, как отступился МакКриди.

Неважно, принадлежит ли этот дом Грею. Это также дом Айлы и только ее пол не позволил ей унаследовать его, и моя интуиция подсказывает мне, что Грей считает его таким же своим, как и ее. Она хозяйка этого поместья, и она может надрать мне задницу так же легко, как и он. Ей будет даже проще, я уверена. Домашнее хозяйство — это зона ее контроля, а Грей ведет семейный бизнес и занимается практикой.

Суть в том, что без этого медальона я в полном дерьме, и с наступлением утра я ощущаю безысходность. Каждая частица уверенности, которую я приобрела, была потеряна. Еще одно доказательство того, что я так и не оправилась от разочарования, связанного с тем, что не вернулась домой: признание того, что мое отчаяние не имеет ничего общего с ситуацией с медальоном, а связано с ощущением беспомощности в этом мире. Проблема с медальоном только подчеркивает это.

Еще одно разочарование, когда я приношу поднос Грею, а он почти не замечает моего присутствия. Я надеялась, что он найдет для меня занятие. Настоящую работу. Я собиралась просить его, но он так занят писаниной, что мне остается только поставить поднос и отступить.

Этим утром я не получаю кофе, а когда, как можно ласковее, прошу о нем миссис Уоллес, она фыркает, говоря, чтобы я не зазнавалась. Я беру чай… и чашка выскальзывает из моих рук, конечно, экономка уверена, что разбила чашку нарочно, потому что она отказала мне в кофе.

Что касается Айлы, то она уезжает сразу после завтрака, который ей подает Алиса. У меня нет возможности поздороваться или оценить ее настроение. Она могла бы увидеться со мной, если бы захотела — этот дом вряд ли можно назвать особняком на пятьдесят комнат, — но она этого не сделала. Это показательно.

Я должна убирать спальню Грея, когда он уходит на работу. Однако в тот день даже в десять часов утра, его дверь остается закрытой. Я тихонько вхожу и вижу его сидящим и барабанящим пальцами по крышке стола. Он явно глубоко задумался, и я должна бесшумно взять его поднос и уйти, но я чувствую себя ребенком, у родителей, которого плохое настроение и мне нужно выяснить причину.

— Могу я принести вам свежий кофе, сэр? Этот уже остыл.

Он отмахивается от меня и я беру нетронутый поднос. Я подхожу к двери, когда он говорит: Возможно, джем?

— Джем, сэр?

— Джем и хлеб. Чай с мёдом. Надеюсь это поможет мне сосредоточиться.

— Низкий уровень сахара в крови. Это сработает.

Он хмурится и я понимаю, что мои слова ему ничего не говорят. Уверена, что из всего сказанного его привлекло только слово «кровь».

— Я имею ввиду, что замечаю, когда пропускаю завтрак, тоже не могу сосредоточиться.

Кажется он слушает вполуха. Я не расстраиваюсь, поэтому что это больше чем все наше общение за целый день.