Расколдованный круг

– Лиха беда начало! – бодро воскликнула Зоя. – А сейчас Павел Ильич покажет тебе, как обдавать водой крутые яйца...

– Обдавать водой? Зачем? – поинтересовалась Рита; ей приходилось варить под руководством мамы кашу, заваривать чай и готовить красивые «парадные» бутерброды, но даже в этом случае Рита брала уже сваренные и очищенные яйца, и объяснение Павла Ильича привело девушку в настоящий восторг. – Это похоже на волшебство, – вслух заметила Рита.

– Так и есть, – подтвердила Зоя. – Запомни, нет вернее способа приворожить мужчину, чем накормить его тем, что приготовила собственными руками!

– Ой, мама, не надо об этом, – нахмурилась Рита и чуть было не обожглась.

– Дайте я сам сделаю, Маргарита Геннадьевна, – предложил повар.

– Павел Ильич, а где хозяйка? – На кухню, раскрасневшись от возбуждения, влетела Тося. – Ой, Зоя Петровна, простите! Вы тут...

– Что-то случилось? – встревожилась при виде подобной поспешности Зоя.

– Геннадий Иванович сказал, что вы и Маргарита Геннадьевна должны немедленно идти в гостиную! – выпалила Тося и унеслась.

– Павел Ильич, ничего тут не трогайте! Я вернусь и сама доделаю этот салат, – распорядилась Зоя, снимая перчатки. – Рита, пойдем! Неужели что-то случилось?

В просторной гостиной, обставленной элегантно, но без современных дизайнерских вывертов, где уже царила та особая атмосфера, которая всегда возникает в доме перед приходом гостей, мать и дочь застали странную сцену. Геннадий Иванович, заложив руки за спину, прохаживался по ковру взад и вперед; на диване, точно наказанная школьница, с неестественно выпрямленной спиной сидела Шура, а посреди гостиной стоял на коленях Матвей Блинов!

– Что все это значит? – недоуменно воскликнула Зоя при виде подобной картины.

– Матвей Андреевич Блинов оказал нам честь и попросил руки нашей дочери, – ответил Шерстнев, и Рита не поняла – негодует отец или смеется.

Матвей неловко поднялся с колен, уселся рядом с Шурой и взял ее за руку.

– Дочери? Кто имеется в виду? Неужели Шура? – уточнила мать, хотя, по мнению Риты, и так уже все было ясно.

– Я давно люблю ее, – пробормотал Матвей, умильно глядя на предполагаемую тещу своими красивыми глазами. – То есть мы оба любим друг друга!

– Матвей, – как можно сердечнее заговорил Геннадий Иванович, – пойми, что Шура сейчас находится не в том состоянии, чтобы совершать такой важный шаг! Ей необходимо отдохнуть в санатории... хм, подлечить нервы! Да и вообще, видишь ли, я считаю, что Александре рано выходить замуж!

– Папа! – сдавленно вскрикнула Шура, но отец даже не посмотрел в ее сторону.

– Вряд ли она сумеет стать для тебя хорошей женой, – решительно продолжал отец. – Несобранная, ленивая, с кучей вредных привычек...

– Но я люблю ее! – воспротивился Матвей.

– Понимаю... Однако я не могу допустить, чтобы моя дочь оказалась недостойной невесткой для Андрея Блинова! Проверьте свои чувства временем. Пусть Александра поработает над собой! Через полгодика-год можно будет вернуться к этому разговору. Кроме того, – добавил Шерстнев, – я всегда считал неприличным, если младшая сестра выходит замуж раньше старшей. Что же, Маргариту станут воспринимать как старую деву, что ли? Да и на что вы станете жить? Проедать Шурино приданое, что ли? Ты ведь, насколько мне известно, пока еще не устроился на работу!

Лицо Матвея побагровело, глаза сузились и засверкали; губы молодого человека беззвучно шевелились, точно он репетировал ответ несостоявшемуся тестю, прежде чем высказать его вслух. Шура, залившись громкими и, как показалось Рите, несколько наигранными рыданиями, повалилась на диван.

– А сейчас прошу извинить нас, мы ждем гостей и должны подготовиться! – безжалостно закончил Шерстнев. – Если хочешь, вечерком милости прошу к нам!

– Спасибо за откровенность, дядя Гена, – сдавленно ответил Матвей и, печально повесив голову, вышел прочь.

Рита и Зоя Петровна, не проронившие во время всего разговора ни слова, стояли как вкопанные, не зная, как им вести себя. «Выходит, Шурка не врала, – вдруг озарило Риту, – что Матвей придет просить ее руки! Все, я уже ничего не понимаю!»

– Не плачь, доченька, – принялась утешать Зоя безутешно рыдавшую Шуру. – Папа знает, что для тебя лучше!

– Отстань от меня! – хрипло крикнула Шура, отрывая от дивана красное, залитое слезами лицо. – Дура! Ты меня ненавидишь, я знаю! Все вы дураки, гады!

– Александра, замолчи! – подскочил к визжащей дочери отец, и Шура, как испуганный зверек, замерла, с неподдельным страхом глядя на его угрожающе занесенный кулак.

– Марш в свою комнату! – гаркнул Шерстнев. – И чтобы при гостях вела себя как следует! Распустилась! Не в санаторий, а в психушку отправлю!

Рита тихо побрела обратно на кухню; девушка была настолько потрясена, что даже не пыталась как-то осмыслить происшедшее. В коридоре ее догнала Шура; лицо сестры, по-прежнему зареванное, было теперь вполне осмысленным и очень злым.

– Сволочь! – яростно топая ногой, зашипела Шура. – Это все твоя работа!

– Шура, ты с ума сошла?! – ахнула Рита.

– У-у, зубрилка! Ну гляди, я тебя предупреждала!