Быстрая экспансия постиндустриального мира в планетарном масштабе, которая обычно и понимается как "глобализация", невозможна. Раз за разом, начиная с тех времен, когда самым грозным оружием были лук и стрелы, история преподавала людям урок, согласно которому гибель великих империй, казавшихся нерушимыми, начинается в момент их максимальной территориальной экспансии. Теперь этим уроком, который никем -- от Александра Македонского до Марка Аврелия, от Карла Великого до Фридриха II, от Наполеона до Гитлера -- не был усвоен, не в состоянии оказываются воспользоваться, пусть и в совершенно специфических современных условиях, лидеры западного мира. Да, теперь они избегают подчинять мир военными средствами, а пытаются "глобализировать" его, нести в него плоды экономического прогресса, результаты своих беспрецедентных хозяйственных достижений. Однако энергия Запада не безгранична, а противоречия, зреющие в его недрах, не должны недооцениваться. Расширение орбиты влияния постиндустриальной цивилизации не должно идти быстрее, чем это могут позволить внутренние закономерности становления общества, базирующегося на доминирующей роли интеллектуального класса, -- в этом заключен важнейший урок нашего времени, принесшего наряду с величайшими достижениями технологического прогресса и те очевидные проблемы, которые определили картину кризиса, поразившего мировую периферию.
В своей последней книге, характеризуя нынешнее положение США, Зб.Бжезинский пишет: "Америка занимает главенствующие позиции в четырех основных областях, в решающей степени определяющих мировое господство: ее вооруженные силы не имеют себе равных, в области экономики она по-прежнему является движущей силой, которая тянет за собой остальной мир; в технологическом плане ей принадлежит ведущая роль на всех передовых направлениях развития науки и техники; ее культура, несмотря на некоторую примитивность, обладает удивительной привлекательностью, -- все это наделяет Соединенные Штаты таким политическим влиянием, с которым не может соперничать никакое другое государство. Именно благодаря сочетанию этих четырех составляющих Америка является мировой сверхдержавой в полном смысле этого слова" [68]. Эти слова невольно воскрешают в памяти величественный силуэт статуи Свободы, господствующий над устьем Гудзона. Она возвышается над окружающей болотистой местностью не менее контрастно, чем сами США над современным миром. Но этот образ наполняется особым смыслом, если вспомнить также слова, начертанные на основании монумента. Не столь заметные, как силуэт самой статуи, они, однако, чрезвычайно много значат для понимания того, почему страна, олицетворенная этим монументом, заняла накануне третьего тысячелетия христианской эры господствующее положение в мире. "Придите ко мне, усталые, бедные, притесненные, жаждущие дышать
[68] - Bryynski Zb. The Grand Chessboard. American Primacy and Its Geostrategic Imperatives. N.Y., 1997. P. 24.
воздухом свободы". Эти слова, вернее -- запечатленная в них мудрость, сделали Америку великой. Если она сможет следовать им и впредь, если сумеет найти в себе силы преодолеть соблазн осчастливить не только обратившихся к ней, но и тех, кто всячески противится самой мысли о подобном обращении, судьбам постиндустриальной цивилизации не будет угрожать ничто.
Заключение
Около тридцати лет назад футурология оформилась как относительно самостоятельное направление социологической теории. Очевидно, что этому способствовали два десятилетия стабильного послевоенного развития, невиданный прогресс науки, расширивший горизонты в области новых технологий, социальные процессы, положившие начало становлению современной социальной структуры. Но не менее существенным было и то, что для людей второй половины 60-х и начала 70-х годов эпохальный и содержащий в себе элемент неизбежной таинственности 2000-й год превратился из синонима недостижимой точки будущего в пусть и неблизкий, но вполне осязаемый рубеж, заключенный в пределах исторического горизонта здравствующего поколения. Поэтому футурологическая теория сделала свои первые шаги как "теория 2000-го года".