Расколотая цивилизация

Ныне эта мифическая граница новейшей истории сама стала современностью. Неумолимое движение времени привело человечество к моменту, с которым связывались надежды и стремления, сомнения и опасения многих поколений. Но крайне сложно преодолеть впечатление, что цивилизация стоит на пороге гораздо более эпохальных событий, чем это можно было предположить еще десятилетие назад. Конечно же, и это каждому понятно, 2000-й год ничем не отличается от всех прочих календарных отметок на шкале времени. Однако люди столь долго и упорно укрепляли в собственном сознании мысль о значительности этого события, что сознание вновь и вновь ищет приметы необычного по мере приближения "круглой даты". Интересно, что еще несколько лет назад многие исследователи, анализировавшие экономические, социальные и политические процессы, сплошь и рядом говорили об изменениях, ожидавшихся ими к 2000-му году, с подъемом, достойным предшественников, рассуждавших на те же темы в 70-е, как будто не сознавая того, насколько близким стал теперь этот рубеж. Как ни странно, в литературе 90-х практически отсутствуют работы, авторы которых стремились бы с общетеоретических позиций рассмотреть среднесрочную и долгосрочную перспективы развития, проанализировать тенденции, способные определить лицо цивилизации в ближайшие тридцать-пятьдесят лет. Если мы обратимся к трудам социологов 70-х, то увидим, что центральное место там занимают прогнозы на будущее; если откроем книги 90-х, то заметим, что они главным образом посвящены изучению прошлого и анализу причин нынешнего состояния. Проблема смены эпох настолько довлеет сегодня над менталитетом исследователей, что вопрос о подлинном масштабе современной трансформации приобретает особую актуальность.

В последние десятилетия одним из наиболее модных социологических терминов стало понятие устойчивого, или достаточного (sustainable), развития. В зависимости от контекста в него вкладывают различное содержание, однако сам факт возникновения такой концепции как нельзя лучше характеризует интеллектуальный климат современной эпохи. В нем отражены скрытая боязнь движения вперед, элемент отказа от несколько наивной, но искренней открытости в будущее, присущей предшествующему поколению. Иными словами, сам факт популярности такого термина и соответствующей концепции свидетельствует о том, что современный период воспринимается общественным сознанием как кризисный, разрушивший многие элементы старого миропорядка, но еще не создавший новые, адекватные тому состоянию цивилизации, которое само по себе остается еще для людей чем-то не познанным и потому пугающим. Но как бы ни были уязвимы любые концепции, акцентирующие внимание на исследовании неких статических социальных моделей, наука может и должна находить в историческом прогрессе человечества ряд целостных состояний. Констатируя в таком контексте переходный характер современной нам эпохи, мы не можем ни отказаться от признания того, что этот переход приведет человечество к новой социальной целостности, ни пренебречь исследованием тенденций, вырисовывающихся в ходе данной трансформации. Нестабильность современного мира, запутанность экономических отношений, хрупкость сложившихся балансов в политическом противостоянии, непредсказуемость развития событий в социальной и культурной сферах очевидны. Расставляемые в работах социологов акценты меняются уже не с каждым годом, а с каждым месяцем, если не чаще. Оптимизм, связанный с торжеством западных идеалов на просторах бывшего советского блока сменился осознанием новых проблем и опасностей, порожденных его трансформацией. Надежды на сплочение развитых наций, порожденные солидарным выступлением против Ирака, допустившего террор в отношении Кувейта, сменились расколом по вопросу о должной реакции на аналогичный случай, происшедший в близкой к европейским державам Югославии, а не в отдаленной пустыне. Взрыв энтузиазма по поводу того, что в 1997 году мировые финансовые институты впервые предсказали синхронизированный экономический рост во всех регионах мира, какового не наблюдалось чуть ли со времен первой мировой войны, тут же обернулся панической реакцией на октябрьский финансовый кризис и последовавшую стагнацию в Азии. Ожидание лучшего, взметнувшее фондовые индексы летом 1998-го, разбилось о кризис в России. Подобным примерам несть числа, и жизнь, безусловно, умножит их в самое ближайшее время.