Расколотая

Что случилось с ней в этот четырехлетний промежуток? Что привело ее туда?

Эми и Джазз возвращаются с прогулки. Когда мы уходим, я дотрагиваюсь до совы, которую мама Бена сделала для меня. Внутри нее есть потайное отделение-секрет. Там и сейчас лежит записка, оставленная Беном. Зная, где смотреть, я вижу крошечный белый клочок, уголок сложенного в несколько раз листа, и если потянуть за этот уголок, то можно будет прочесть его последние адресованные мне слова. Нет, только не сегодня… Сейчас мне даже смотреть на эту записку невыносимо.

Мак держит Ская, чтобы тот не рванул за нами. Я оборачиваюсь. Пес печально смотрит нам вслед до тех пор, пока мы не исчезаем из виду.

Зеленые деревья голубое небо белые облака. Зеленые деревья голубое небо белые облака… Но все другое.

Поле высокой травы. Маргаритки. Все изобилует деталями, движением, звуком, как никогда раньше. Деревья, но не снизу. Верхушки проносятся мимо, когда я ныряю вниз. Шорох выдает мышь, но когда я приближаюсь, ее уже и след простыл.

Неважно.

Я хлопаю крыльями и снова взлетаю, чувствуя тепло солнца на своих крыльях. Нужно бы спрятаться, дождаться темноты и лучшей охоты, но мне хочется лететь к солнцу. Оставить эту землю под собой.

Насколько высоко могу я подняться? Я лечу в распахнутое небо, скольжу вместе с теплым восходящим потоком, потом машу крыльями, чтобы достичь следующего. Почти без усилий, все выше и выше. Я могу лететь так вечно.

Деревья сливаются с полем, превращаясь в сплошную зеленую массу, когда это случается. Сначала постепенное ощущение скованности, от которой моим крыльям все труднее и труднее биться. Потом ловушка.

Словно мое тело внутри коробки в виде совы, которая мало-помалу сжимается и становится меньше, жестче и тяжелее, как бы отчаянно я ни билась. И вот уже не плоть и перья внутри этой ловушки, а мышцы, жилы и кровь. И все это сгущается, замедляется, костенеет. Становится металлом. Ловушка уже не вокруг меня. Это я сама.

Небо больше не мой друг. Воздух со свистом проносится мимо, и деревья стремительно приближаются. Я падаю все ниже, ниже, ниже…

Глава 14

На следующее утро мама везет меня по лондонским улицам, на которые я смотрю другими глазами.

Я вижу угрозу. Ближе к больнице, на каждом углу – лордеры в боевой амуниции.

Они стоят по двое и по трое, их больше, чем было тогда, когда мы приезжали в прошлый раз. Все – с автоматами. Я вижу признаки вооруженного конфликта: забаррикадированные окна, поврежденные и брошенные дома среди тех, в которых кипит жизнь. Но самое страшное во всем этом – глаза людей. То, как люди держатся, куда смотрят, куда не смотрят. В самом Лондоне дела обстоят намного хуже, чем в пригороде.

– Все в порядке? – спрашивает мама, и я киваю. – Когда вернемся, отец будет уже дома, он звонил. – Она произносит это небрежным тоном, но голос ее звучит натянуто.

– Что-то не так? – вопрошаю я, не успев себя остановить.

– Почему ты спрашиваешь?

– Ты как-то странно выглядишь, когда говоришь о нем, вот и все. – И я вспоминаю, как она сменила тему в прошлый раз, когда речь зашла об отце.

Мама не отвечает, просто смотрит прямо перед собой на дорогу, и я уже начинаю думать, что не дождусь ответа, когда она вздыхает:

– Так просто и не объяснишь, Кайла. У взрослых свои проблемы.

Дальше едем молча до тех пор, пока в поле зрения не показывается больница, огромное уродливое здание, возникшее не так давно среди старых домов и извилистых улиц, – современное чудовище.

Эта больница – символ власти лордеров и очевидная мишень их врагов, ведь именно тут стирают память.