Расколотая

– Странные вопросы вы мне задаете, – отвечает доктор Лизандер. – Ее будущее? Но, заставив ее участвовать в сегодняшнем… действе, вы уничтожили его. Все равно что спичку задули.

– Тогда можно покончить с этим прямо сейчас, – говорит Нико и выдвигает ящик своего стола. Достает пистолет. Проверяет барабан. Улыбается. Небрежно поднимает его, снимает с предохранителя. Нацеливает мне в голову.

Ужас, горячий, реальный, накрывает меня с головой. И все ж… нет. Нико ни за что не застрелит меня здесь. Он не любит беспорядка. Он велит оттащить меня в лес и пристрелить там, если таков его план.

– Не надо, – охает доктор Лизандер, – пожалуйста.

Он удивленно вскидывает бровь, хмурится:

– Почему?

Она как будто смущена вопросом:

– Я врач, поклявшийся защищать жизнь. Она – моя пациентка.

Нико криво улыбается:

– Нет, дело не в этом, не так ли, доктор Лизандер? Все написано у вас на лице. Она вам не безразлична, я же вижу. Эта негодница, – говорит он и улыбается мне нежно, как щенку, шкодливому, но все равно любимому, – для вас как дочь, которой у вас никогда не было. Вам не все равно, как и мне. И в этом, доктор Лизандер, все дело. – Он опускает пистолет. – Теперь можешь идти, Кайла.

– Что…

Он снова выдвигает ящик, кладет пистолет на место и вытаскивает что-то еще.

– Вот. – Бросает мне мое школьное удостоверение через стол. – Я позаботился, чтобы ты была на всех уроках. Иди, а то опоздаешь домой и понадобятся объяснения.

Я встаю, ничего не понимая, перевожу взгляд с Нико на доктора Лизандер. Ее самообладание лишь ненадолго дало трещину, когда Нико держал пистолет. Она не боится крови. Я уверена, что ей приходилось видеть и кое-что похуже огнестрельных ран, хотя, возможно, и не вблизи.

Я делаю шаг к двери, пошатываясь от открытия: я ей небезразлична.

– Почему, Кайла? Спроси себя: почему? – мягко говорит доктор Лизандер мне вслед, когда я выхожу и закрываю дверь.

Все, что произошло сегодня, – это часть какой-то игры, затеянной Нико. Это все он со своими играми. Игры внутри игр. Скрытые значения и манипулирования. Он мастер, и ему что-то нужно от доктора Лизандер, это-то мне ясно. Но мне почему-то кажется, что она достойный противник.

Тори лежит на одном из тюфяков на полу, заложив руки за голову. Смеется.

– Что с тобой? – спрашиваю я.

– Видела бы ты свое лицо! «Отпустите меня», – передразнивает она умоляющим трагическим шепотом.

– Тебе это доставило ужасное удовольствие.

Она садится.

– Может быть. Но у меня была причина поквитаться с тобой. Ты и Бен, – говорит она. – Но теперь мы квиты, снова друзья? – Она протягивает руку, но я игнорирую ее и выскакиваю из дома. Ее смех несется мне вслед.

Я иду в лес, и на меня накатывает страх. А вдруг Нико просто притворился, что отпускает меня? Что просто решил убить меня в другом месте, чтобы я не испачкала кровью его кабинет. Что пошлет их вслед за мной. Но за мной идет только Катран, оружия не видно. Впрочем, оно ему и не понадобится, если у него такие инструкции.

– Рейн? – окликает он. Я не отвечаю. – Значит, будешь молчать? – спрашивает он минутой позже.

Я пожимаю плечами.

– На что конкретно ты злишься?

– Я так замерзла, изголодалась и устала, что у меня нет сил даже злиться, – отвечаю я и прислоняюсь к дереву.

– Я не мог тебе сказать, – говорит он. – Прости.

– Чего именно ты не мог сказать? Что вам не требовался мой сигнал? Что меня тоже возьмут в плен? Что этот мой плен – просто обман? Что?

– Все это. Если бы ты была в курсе, Нико бы понял. Ты же его знаешь.

Я пожимаю плечами, но да. Он все видит.

– Ты должна знать, что я ни за что не согласился бы на такое, будь это все по-настоящему.

– Правда? После того что ты сегодня сделал, думаю, ты способен на все.

Боль в глазах Катрана непритворная. Он протягивает ко мне руку, но я вздрагиваю, отшатываюсь. Эта рука держала нож, провела им по горлу. Убила человека.

– Тебе обязательно было убивать его? – спрашиваю я.

– Рейн, он же лордер, враг. Не считая того, что он видел нас и мог опознать тебя, да: я должен был убить его. Мы ведем войну. Люди умирают. – Он качает головой, и в глазах у него нет ничего, что говорило бы о сожалении или раскаянии. Он просто отпихнул его, когда его кровь потекла на землю, как какой-то мусор.

Горло опять сдавливает.

– Отвези меня домой, – шепчу я.

– Пошли.

Нам приходится ехать на одном мотоцикле, поскольку мой возле дома. Он сажает меня сзади. Мы сидим близко, и я жажду его тепла, но расстояние между нами как отсюда до Луны.

Тем вечером ни горячая ванна, ни ужин не в состоянии рассеять холод у меня внутри. Одеяло укутывает меня до самого носа, и радиатор в моей комнате работает на всю катушку, но я все равно дрожу.

День прокручивается у меня в голове снова и снова. Мне так хочется прогнать все это, вернуться назад, забыть, и все же…

Если я сделаю это, то как смогу жить дальше? Я должна помнить, должна понять почему. Должна посмотреть в лицо страху и увидеть, что оттуда смотрит на меня.