Расколотое небо

…Внизу дугой загибался плоский песчаный берег. На сером песке кое-где мелькали гривки голого ивняка. То и дело отсвечивали круглые, как блюдца, мелкие озера, серебряные полосы солончаков. Слева куда-то в марево распласталась ровная, как блин, пустыня: ни домика, ни души. Направо, такое же ровное, уходило море, серое поодаль, зеленое, прозрачное как стекло внизу. С верхотуры хорошо было видно мелкое дно в зарослях красно-бурых мохнатых водорослей, желтые пятна отмелей. Но краю берега шевелилась белая кайма пены, с моря шел накат.

В бесцветном круге винта плясал, будто бы розовая бабочка, блик солнца. Внизу, по краю берега, бежала, то ныряя в провалы, то вспрыгивая, черная крестообразная тень от аэроплана.

10

Вспомогательный крейсер «Президент Крюгер» стоял на бочках в бакинском порту. С левого борта была ошвартована нефтеналивная баржа, на ней стучал насос, в цистерны «Крюгера» перекачивали топливо.

На «Крюгере» шла утренняя приборка, русские матросы окатывали из шлангов палубу, драили медяшку, артиллерийская команда из англичан занималась проверкой носового орудия тяжелого калибра. Толстый и длинный ствол его то поднимался к небу, то полз по кругу, словно нащупывая цель в пестроте весеннего города.

С правого борта у опущенного парадного трапа покачивался посыльный катер. На палубе его под полотняным тентом двое русских офицеров лениво играли в шахматы.

Катер стоял давно. На нем к коммодору Норрису, сэру, прибыл для конфиденциального разговора личный курьер главкома Деникина генерал Гришин-Алмазов. Беседа затягивалась.

Генерала коммодор принимал в своей каюте, наедине, генерал сносно говорил по-английски, некогда служил в атташате российского посольства в Лондоне.

Разговор был трудным.

От Деникина курьер привез в презент коммодору оружие: саблю тонкой златоустовской работы, великой красоты и ценности. Коммодор, подрагивая вислыми щеками, все выражал благодарность и восхищение подарком: разглядывал, поворачивал на свету клинок, серебристо-голубой, в муаровых разводах стали, трогал шагреневые ножны, украшенные накладками из черненого серебра, взвешивал на ладони литую тяжесть эфеса из червонного золота и мамонтовой кости.

По переборкам каюты от клинка брызгали солнечные зайчики. Грузный угрюмоватый Гришин-Алмазов через силу улыбался, отхлебывал крепчайший чай и говорил, что видит в подарке этом высокий символ: на эфесе выгравирован Георгий Победоносец, поражающий дракона своим копьем. Вот так же будет поражена и гидра большевизма. Выражал надежду, что ныне сей меч находится в крепких руках храброго воина.

Коммодор одобрительно кивал, но от главной темы ловко уходил, словно не понимал, к чему клонит генерал.

Гришин-Алмазов снова и снова возвращался к своему. Главкомом Деникиным поручено ему строго секретно переправиться через Каспий в Александрово-форт, оттуда на Гурьев, к верному казачеству, в расположение войск генерала Толстого, а затем добраться и до штаба победоносного адмирала Колчака, правителя Сибири, войска которого нынче находятся на марше в блистательном натиске: уже взяли Уфу, Бугульму, Ижевск и Воткинск, вышли с востока к Волге.

Командующий иностранными войсками в Сибири генерал Жанен помогает адмиралу, крепко держит в руках всю Транссибирскую магистраль. Объединенные силы его легионеров: чехов, сербов, румын, американские и французские добровольцы — тоже способствуют успеху наступления.

Однако, несмотря на огромность введенных в действие сил, адмиралу будет трудно одному, повернув к Москве, сломить противодействие Красной Армии.

Только соединившись на Волге, обе армии объединенными силами закончат летнюю кампанию долгожданным успехом. Прошлой зимой Красная Армия неожиданно перешла в наступление, вытеснила на юге, из районов Царицына и Воронежа, восьмидесятитысячную армию Краснова, лишь небольшая часть которой сумела отойти на Дон. Ныне же Добровольческая армия с помощью союзников налилась новой силой, в тылах красных вспыхнули мятежи, буквально через неделю-две главком начинает решительное наступление на Царицын.

Взяв его, он намерен двинуться вверх по Волге, слить свои силы с силами адмирала Колчака, вступить победно в столицу.

Для координации действий он, Гришин-Алмазов, и везет в штаб адмирала вместе с личным письмом Деникина стратегическую разработку.

Коммодор, сэр Норрис, на это выразил одобрение: наконец-то две великие армии русских перестанут действовать хаотически, установится точная координация действий, объединятся в единую мощь, в успехе которой он, коммодор, нисколько не сомневается.

На это курьер, утерев вспотевшее от напряжения лицо, заявил, что ключ к Волге — этой прямой дороги к центру России — Астрахань. Взять ее — это значит сразу же лишить большевиков даже мизерного количества нефти, которое они получают с Эмбы, хлеба, в котором они столь нуждаются, и, самое главное, важнейшей транспортной коммуникации, по которой они умело перебрасывают свои войска на наиболее угрожаемые направления. Падет Астрахань — Царицын окажется в окружении, а там бог поможет!

Генерал, вздохнув, перекрестился в угол каюты.