Расколотое небо

— Успел Брызгалин нажаловаться! — сверкнул глазами Горегляд. — Завтра жди телеграмму из штаба. Ну и пусть! Васеева планировать на следующую смену! Кстати, как он с тобой слетал?

— У меня такое впечатление, Степан Тарасович, особенно после полета в зону, что он только вчера летал сам. Сначала движения были размашистые, как обычно после перерыва, а потом все пошло как по маслу.

— Добро. Пусть летает! Я Кремневу позвоню...

На следующий день Геннадий снова летал с Севериным. Соскучившись по небу, он безжалостно растрачивал энергию на перегрузках, выкладываясь в каждом вылете до седьмого пота.

В конце недели в полк пришла телеграмма: «Капитана Васеева допустить к контрольным и тренировочным полетам после углубленного медицинского осмотра врачами соединения. Результаты анализов и объективные данные представить в медотдел округа».

— Держи, защитник больных и страждущих. — Горегляд протянул Северину бланк телеграммы.

— Степан Тарасович, разговор с комдивом?

— Было дело. Кремнев до командующего дошел.

— Ну, командир, спасибо за хорошую весточку! — Северин крепко пожал тяжелую, мускулистую руку Горегляда и поспешил обрадовать Васеева.

2

После внезапной размолвки Шурочка долго не видела Анатолия, хотя не раз, надеясь встретить его, вечерами подолгу прогуливалась с племянницей по тополиной аллее городка. В случившемся своей вины не видела, но сердцем чувствовала, что в их отношения вмешался кто-то и этот «кто-то» действует хитро и подло. Ощущение радости, которое охватывало ее каждый раз, когда она шла на встречу с Анатолием, постепенно тускнело, она вновь чувствовала себя одинокой, как до того удивительного вечера, когда впервые осталась с ним.

Когда становилось невмоготу, Шурочка уводила в свою комнату трехлетнюю дочь сестры, ласкала ее, кормила, укладывала спать в свою кровать. Засыпая, прижимала худенькое теплое тельце девочки к себе, целовала ее льняные волосы, шептала ласковые, нежные слова и думала: «Волосы, как у Толика, такие же мягкие и пушистые».

От Лиды Васеевой узнала о возвращении Геннадия. Спустя несколько дней увидела его и не выдержала, поспешила навстречу.

— С возвращением вас! — смущенно произнесла она и протянула руку.

— Спасибо, Шурочка! — Геннадий пожал ее теплую нежную руку и, заговорщически подмигивая, сказал: — У меня, Шурочка, сегодня удачный день! Праздник! Мне сегодня обнимать всех хочется! Приглашаю вас на танцы. Первый вальс с вами! Приходите! Хорошо?

Шурочка, не сдержав подступившей радости, воскликнула:

— Ой, спасибо! Приду! Обязательно приду!

У Геннадия и в самом деле на душе было праздничное настроение — впервые после долгого перерыва в этот день он дважды поднялся самостоятельно на новой машине и успешно выполнил задание. После посадки он долго тискал в объятиях техника Муромяна, благодарно жал руку Борткевичу, поцеловал Графова, не помня себя от радости, до хруста сдавил широкую ладонь Северина.

— Вечером идем в клуб — танцевать хочется, — сказал он прилетевшему с перехвата Анатолию.

Васеевы, Сторожев и Кочкин вошли в зал, когда оркестр играл первый вальс. Лида украдкой взглянула на мужа и пригласила Анатолия; Геннадий ответил едва заметным кивком и направился к стоявшей в углу Шурочке. Они кружились, почти не останавливаясь: радость первых после длительного перерыва самостоятельных полетов на новом истребителе, возвращение в строй кружили голову. Все несущественное, мелкое отступило, а на смену пришло все важное, значительное, чем полна неспокойная жизнь летчика.

— Вы так легко танцуете, что мы вот-вот взовьемся в воздух, — едва слышно произнесла Шурочка. — Вам хорошо?

— Очень! Я готов обнять весь мир!

— Если не секрет, что произошло?

— Секрет, Шурочка! Но вам я его открою — сегодня я вновь летал на новой машине! Вы представить себе не можете, какое это счастье — летать! Извините, я увлекся...

Музыка оборвалась, и они растерянно остановились посередине зала. Геннадий взял Шурочку под руку, поблагодарил и повел к своим друзьям. Увидев издали Анатолия, она вдруг почувствовала неловкость: «Я иду к нему первой». Ей стало стыдно от этой мысли, и она попыталась задержаться, но тут же ощутила, как Геннадий легко и незаметно подтолкнул ее.

— Добрый вечер, друзья! Знакомьтесь: Шурочка Светлова! — пошутил Геннадий. — Лучшая исполнительница вальса.

— Здравствуйте, Шурочка! — Лида взяла руку девушки, пожала ее.

Шурочка поздоровалась с Анатолием. Тот сердито взглянул на Геннадия.

— Выйдем! — кивнул Анатолий Геннадию и двинулся к выходу. За ним Лида.

Кочкин заметил это и поспешил пригласить Шурочку. Из-за его плеча она видела, как вышли из зала Геннадий, Анатолий и Лида, и снова испытала неловкость. «Из-за меня, наверное, — подумала она. — Зачем я пришла?»

На улице Анатолий, сдерживая себя, спросил:

— Что все это значит? Вы специально подстроили эту встречу?

— Не кипятись, Толич! — Геннадий положил руку ему на плечо. — Не шуми! Выключи форсаж, остынь. Хватит мучить себя и других.

— Я никого не мучаю! Вас же прошу не вмешиваться в мою личную жизнь! Перестаньте меня поучать, я не маленький!