Расколотое сердце кондитера (СИ)

— Мне бы какой-нибудь конкретики.

— Тогда, давайте я расскажу Вам про каждого из них по-отдельности, — предложил господин Эклер. — Сегодня, раз уж тема нашего урока приближающийся праздник, то я расскажу вам о Великих Марципане и Макадамии. Вы не будете против такого моего выбора?

Лида покачала головой. Сказать по правде, эти двое в данный момент интересовали ее куда больше, чем Цитрон и Ирга.

— Тогда, начнем с Великого Марципана. Из всех правителей он прожил самую долгую жизнь, он видел своих правнуков и ушел из жизни со спокойным сердцем, зная, что его дело будет продолжено его потомками. О молодости Великого Марципана, впрочем, как и о молодости любого другого Великого правителя, ничего не известно. Мы знаем лишь то, что эти четверо с самого первого этапа турнира, прозванным впоследствии турниром Великих правителей, были вместе.

— Были вместе? — охнула Лида, садясь ровнее. — Я думала, что на первом турнире никто не объединялся в команды.

— Я думаю, что это не совсем так, — произнес господин Эклер. — Как и люди, мы, птифурцы, зависимы от социума. И поодиночке были бы не способны сотворить все то, что сейчас имеем. Возможно, Великие правители и не планировали изначально становиться на том турнире командой, но вышло так, как вышло. Они завоевали свои короны, пройдя трудные испытания, и по праву были прозваны «великими». Но Вас ведь интересует их правление, я прав?

— Да. Я хочу знать, как они правили и поддерживали ли они отношения после турнира?

— О, Великие правители до конца своих жизней оставались друзьями. Пожалуй, то, что они пережили на турнире, объединило их столь прочной связью, что ни время, ни расстояния не смогли их рассорить.

— А они часто виделись после турнира?

— Наверное не так часто, как им самим того хотелось. После того, как они получили во владение земли Великого Парфе, обстановка на Конфитюре несколько… изменилась.

Господин Эклер наклонил голову на бок и закрыл глаза, морщинки на его лбу стали еще глубже, чем прежде.

— А что случилось? — спросила Лида. — Парфе понял, что опростоволосился и решил вернуть свои земли обратно?

— Госпожа Лидия, что за выражения! — воскликнула Ириска, отбрасывая титул Лиды в сторону. — Королева не должна произносить таких слов!

— А что в слове «опростоволосился» не так? — не поняла Лида причины столь яростной нападки на ее лексикон. — Это очень даже приличное слово.

— Моя королева, — выдохнул господин Эклер, — Вы не должны произносить слов со столь ярко-выраженной эмоциональной окраской. Такие слова всегда можно понять двояко и использовать Ваши же слова против Вас самой. Вспомните, как вел себя герцог Джелато во время коронации юного Сорбе, перевирая Ваши же собственные слова.

Лида от досады прикусила губу. Наставления господина Эклера били по ее самолюбию.

— Вы ведь не забыли этого?

— Я все помню, — протянула Лида.

— Тогда прошу Вас, прежде чем высказать свое мнение, подумайте о том, а так ли важно его высказать? В Вашем мире говорят: молчание — золото. Я согласен с этим выражением. Иногда молчание может сказать о большем, чем тысячи слов.

Лида перевела взгляд на Ириску и, заметив, как та победоносно зыркнула на нее, устало подула на выбившийся из прически локон, сдувая его со лба.

«А разве можно фрейлине так смотреть на королеву?» — подумала Лида, попросив господина Эклера продолжить урок.

— Наши исторические справки гласят, что Великий Парфе ни разу не пытался вернуть потерянные земли, хоть его советники и просили его об этом.

— Но разве не из-за своих советников Парфе и решил провести турнир?

Лида вспомнила о том, что ей рассказывали о Парфе прежде. Он был деспотичным правителем, везде и всюду видевшим одних лишь предателей. Она никак не могла понять, как вообще человек… птифурец с таким складом характера мог согласиться на проведение турнира, победители которого в качестве приза забирали себе его земли?

— Это не совсем так. Великий Парфе понимал, что рано или поздно жители отдаленных земель, недовольные его правлением, начнут поднимать бунты. Ему ничего не оставалось, как показать им жест доброй воли, проведя турнир. Таким образом, он как бы говорил своим подданным: «Ваши жизни в ваших руках».

— Как-то мало мне в это верится, — сказала Лида.

«Не может деспот делать что-то во вред самому себе», — подумала она и, наверное, в чем-то была права.

Господин Эклер намотал на палец длинный ус.

— Не стоит забывать, моя королева, что Великий Парфе, хоть и в самом деле отдал земли победителям, еще долгое время не верил в то, что их авторитет сумеет затмить его собственный.

— Значит ли это, что он до последнего надеялся остаться единственным правителем Птифура?

Господин Эклер кивнул.

«Как же глупо», — подумала Лида, попросив господина Эклера, тут же улыбнувшегося на ее просьбу, продолжить их разговор о Великих Марципане и Макадамии.

— Бытует мнение, моя королева, — начал он, — что Великие Марципан и Макадамия были влюблены друг в друга.

— Влюблены?

Лида чуть привстала на стуле, но сразу же села обратно, когда стоявшая поодаль от нее Ириска демонстративно закашляла.

— И это правда?