Расколотые небеса

— Что хоть за причина-то? — Техник, высунув от усердия язык, довел линию до конца и ловко смахнул капли, норовящие стечь на камуфлированный борт, куском поролона. — Ни в жисть не поверю, что пан полковник просто так решил с судьбой в орлянку поиграться. Он ведь тоже летун, куда иному — от Бога. И в приметы не меньше других верит.

«Паном полковником» подчиненные за глаза называли полковника Гжарбиньского. Ну а то, что пилот он действительно от Бога, в полку знали все, и старик Кузьмин здесь не погрешил против истины ни на йоту. Что сказать: любили летчики и техники своего «пламенного поляка».

— Причина? — Поручик воровато оглянулся, словно в огромном пустом ангаре кто-то мог его подслушать. — А причина все та же. Помнишь ту «птичку», что с того света вывалилась? — Палец офицера ткнул в гофрированный потолок. — Ну, пилот там еще катапультироваться успел, но все равно чуть не в лепешку разбился…

— И что? — Техник положил на полиэтиленовый лоскут кисточку и взялся за краскопульт, вымазанный белым.

— Так ребята, которые в тот день патрулировали, болтают, будто «Сапсан» тот еремеевский был…

— Да ну? — ахнул Кузьмин. — Слыхал я, что по ту строну страсти всякие творятся, но чтобы так… А за штурвалом-то случайно не сам покойник сидел?

— Сам, не сам — бог его знает. Сам ведь понимаешь: нашим даже подойти к месту приземления того парашютиста не дали. Оцепили все вокруг, вертолет туда подали и фьюить!.. Секретность, мать ее!

— А вдруг действительно он!

— Действительно — недействительно… Крась знай.

Минут десять в ангаре стояла тишина, только шипел время от времени краскопульт, аккуратно покрывая снежно-белой эмалью буро-зеленый борт внутри контура «тройки». Наконец словоохотливый поручик не выдержал. Да и какие могут быть секреты между двумя старыми приятелями и ровесниками, пусть даже и в разных чинах.

— Знаешь, что я думаю?

— Что? — Прапорщик стянул респиратор, перчатки и присел на стоящий под крылом самолета длинный ящик… нет, не перекурить — боже упаси в атмосфере, насыщенной парами растворителя, — просто отдохнуть. Шестой десяток — не третий.

— А то! — уселся рядом с ним Ивицкий. — Я думаю, что наши решили туда своего на этом самолете отправить. Чтобы, значит, баш на баш. Вы нам — своего, мы вам — своего.

— Парламентером, значит?

— Может, и парламентером. А может — и послом. Слыхал: целая команда опять из Питера прикатила? Сплошь генералы да полковники. Кто-то из них и есть тот самый посол.

— А чего тогда просто самолет не взять? Первый попавшийся. Обязательно номера перекрашивать?

— А вот тут-то самая хитрость и кроется! — хитро прищурился поручик. — Что наши с их ракетами делали, помнишь?

— «Что-что»… Сбивали к едрене фене — вот и все!

— Во, сбивали!.. А вдруг на той стороне точно так же? Наш туда сунется, а его — чпок!..

— Это я не подумал, — почесал лысеющий затылок Кузьмин и, забывшись, полез в карман за папиросами.

— А ты никогда не думаешь. — Ивицкий легко шлепнул его по руке, почти уже вытащившей из нагрудного кармана комбинезона смятую пачку. — Тебе по чину не положено.

— Ну, это ты, допустим, ваше благородие, перегибаешь. — Техник, ничуть не обидевшись, сунул в зубы пустой прокуренный дочерна плексигласовый мундштук. — В нашем деле без думалки — никак.

— Ладно, ладно, мыслитель… Так вот, что я говорю: лучший способ защиты — маскировка. Значит, и нашего лазутчика замаскировать нужно.

— Ловко… Я слыхал, что связи с той стороной нет. Может и проскочить.

— Вот-вот. Пока разберутся, пока то да се… Мало ли что с рацией случиться могло… А он уже сел. И все — ешьте меня с кашей! Небось сразу-то не расстреляют — не звери, чай. Смотришь, и вручит кому надо свои верительные грамоты.

— Да-а-а… А что это за грамоты такие?

— Я что — дипломат тебе? — пожал плечами Ивицкий. — Слыхал просто, что есть такие, и все. Или читал где-то… В «Ниве», кажется. Дескать, вручил посол такой-то державы свои верительные грамоты…

— А-а-а…

— Что «а-а-а»? — обиделся неизвестно на что поручик. — Крась давай!

— А мне что? — Кузьмин невозмутимо спрятал мундштук в карман и потянулся за респиратором. — Могу красить, а могу и не красить…

* * *

Стояла уже глубокая ночь, однако близнецы укладываться не собирались. Они сидели за столом, сплошь застланным бумагами, и в сотый раз обсуждали предстоящее завтра дело, весьма похожее на авантюру.

Как всегда, времени на подготовку оказалось мало. По хорошему требовалось «обкатать» все еще несколько раз, да и в качестве пилота генерал Бежецкий, давно позабывший все летные навыки, к тому же во времена оные почитавшиеся им не самыми главными для офицера-аэромобильщика, не очень «соответствовал». Но, увы, не всегда мы располагаем временем. Чаще оно располагает нами…