Расколотые небеса (СИ)

Рядом с кузницей мерцали пёстрые платья. Для халин Шиайи собрали отдельный костёр. Младшие жёны отца кружили вокруг бездыханного тела, лили слёзы и завывали пуще северянок. Тагас вдруг почувствовал слабость в ногах. Колени задрожали, бёдра налились свинцом. Каждый шаг давался воину всё трудней. Пока Тагас добрался к телу матери, успел взмокнуть и умыться слезами.

Халин больше не была так красива, какой отложилась в закромах его памяти. Лицо побелело, заострилось. Синие губы утратили форму, кожа растеряла блеск. Тагас пошатнулся, упал перед матерью на колени. Дрожащими руками расправил складки на платье, провёл пальцами по гладким щекам. Она не шелохнулась, не ответила на его прикосновения.

— Я отомщу, — прошептал он матери на ухо. — Я никогда не забуду… я им всем отомщу за тебя… я обрушу небо на землю, переверну всю степь, уничтожу халарат и всех гарров, но покараю виновных. Больше ни одна мать не покинет своих сыновей по воле ничтожества, ни одна женщина не будет рабыней у мужа. Клянусь тебе… клянусь!..

Тагас затаил дыхание, чтобы не взвыть на глазах у врагов. Он потянулся к волосам бездыханной халин, вытащил из косы алую заколку и спрятал её в рукаве. Потом встал, поцеловал мать в лоб и отошёл на несколько шагов.

— Я видел, как северяне чтят своих женщин, — не поднимая глаз от земли, обратился Тагас к Бернису Моурту. — Скажи мне, северянин, к моей матери твои боги будут также добры?

Бернис кивнул.

— Тогда я готов, — выдохнул пленник, принимая от стражника факел.

Колдун к тому времени закончил говорить и двор запылал. Тагас поджёг погребальный костёр и снова отошёл к страже. Смотреть на разгорающееся пламя выдалось гораздо сложнее, чем воин мог себе представить. Затрещали сухие ветки, чёрный дым повалил к небесам. Её волосы запылали, кожа быстро чернела, платье обуглилось. Женщины завопили, упали перед костром на колени, в последний раз протягивая руки к бездыханной халин. Тагас потерял рассудок. В какой-то миг он осознал себя сидящем на земле и вопящим, как малое дитя. Огонь полностью скрыл её тело.

Тагас не запомнил, как всё закончилось. Он очнулся уже шагающим по коридору к темнице. В руках он крутил алую заколку. Это всё, что осталось ему в память о женщине, что любила его больше жизни. Это всё, что осталось от любимой халин.

* * *

Тем же вечером я собрал всех командиров в обеденном зале. Уставшие, опустошённые, истощённые битвами ребята сидели молча, глядя только в собственные тарелки. Временами я неосознанно поглядывал на дверь, в глубине души веря, что сейчас она распахнётся и войдёт капитан. Потом взгляд косил на его пустое кресло и память вновь подсовывала картины последнего штурма.

Игорь Викторович был очень плох. Лекари разводили руками. Наши лекарства подходили к концу и пользы почти не приносили. Он был в коме. Аура капитана тускнела с каждым днём, его жизненная энергия развеивалась и придумать как разбудить его я не мог. Трюк, который я провернул с аурами Медведя и Тима, с капитаном не работал. Ранение было слишком серьёзным. Моя энергетика не растворялась в его коконе, потому надеяться приходилось только на чудо.

Последним в зал вошёл Тим. Он был ещё слаб, потому редко показывался остальным на глаза, но по сути уже успел оклематься.

— В лесу снова стучат топоры, — безучастно проговорил он, усаживаясь в своё кресло.

— Значит, у нас есть ещё как минимум несколько дней, — вздохнул Борис, вертя в руках полупустой кубок вина.

— Несколько дней для чего? — хмыкнул Старый. — У нас раненых больше чем здоровых бойцов. Патронов к автоматам не осталось. Гранат тоже. Даже на всю стену людей не хватает, не говоря уже о подмене и отдыхе. В то же время Хагмасу о потерях можно вообще не задумываться. Что он и делает.

— И что ты предлагаешь? Опустить руки? Сдаться на милость Хагмаса? Может добровольно сложить головы на плаху?

— Мы оставим крепость, — тихо проговорил я, привлекая внимание всех присутствующих. — Мы уйдём в земли Керрии и…

— И? — задумчиво протянул Крас. — Что мы там будем делать, куда прибьёмся при таком-то багаже? Ещё и зимой.

— Я не знаю. Пристанем к какому-нибудь лорду, послужим, освоимся, а там видно будет.

— Нужно быть полным идиотом, чтобы приютить несколько тысяч ссыльных каторжников и еретиков, — подал голос Медведь. — Я бы не рассчитывал на благосклонность местных правителей. Они скорее попробуют нас уничтожить. Кому нужна такая сила под боком?

— Тогда заложим своё поселение… где-нибудь в пустошах, на ничейной земле. Либо и вовсе уйдём подальше на север.

— Эти люди для нас, как чемодан без ручки… — Осушив новый кубок, проговорил Борис.

— Даже не начинай, — ударил я кулаком по столу. — Мы не сбежим. Хотя… — остыл я так же быстро, как и вспыхнул. — Тут я вам не указ.

— Да я не об этом, — развёл наёмник руками. — Хагмас не отпустит нас просто так. Халирцы разберутся с крепостью, найдут следы, поймут куда мы пропали и вышлют погоню. Обоз, раненные, женщины, дети — да они нас в два счёта догонят. В чистом поле битва будет короткой.