Расколотый мир

– Сейчас я хочу побыть с тобой, – сказала она тихо и немного виновато. – Позвоню завтра, ладно? Я обязательно проснусь. Ради них проснусь. А сейчас осталось совсем немножко, правда? Я уже чувствую, как начинает кружиться голова. Иди ко мне, Демьян. Расскажи мне еще что-нибудь.

Берман перебрался к ней за спину, обнял, и Полина откинулась ему на грудь, закрывая глаза.

– Что рассказать?

– Что-нибудь, – голос ее становился слабее. И сон накатывал, пока тихо, мягко, незаметно, и голос Демьяна потихоньку отдалялся, затихал…

– …Я ведь думал, что признал тебя своей в ту ночь, когда ты пришла за Лунным глазом, Полин.

Даже сквозь дрему она почувствовала смущение и заворчала. Демьян сжал ее крепче.

– …Тогда я чуть с ума не сошел. Понимаешь, ведь в нас так много звериного, а в нашем роду тем более… близость к Великому Беру. И нас с детства учат, жестко учат сдерживать себя, свои инстинкты, иначе бы мы не смогли жить вместе с людьми. Традиции, правила, жесткая иерархия – это все призвано ограничить животное начало, чтобы оставаться человеком. А тогда… я никогда столько эмоций не испытывал. И адреналин, и возбуждение, и азарт охоты, и запах твой, и вкус твоей крови, и то, что и ты мне ухитрилась пустить кровь, и совсем не слабой оказалась… а потом я понял, что это ты, и совсем потерял голову. Мне бы ловить тебя, а я даже шевельнуться не мог.

Полина заворочалась, устраиваясь поудобнее, мазнула губами по его груди.

– Я слушаю, – почти неслышно и сонно прошептала она. – Я еще здесь.

– Лишь потом, когда я тебя нашел и убедился, что ты станешь моей женой, успокоился.

– А если бы не согласилась? – то ли подумала, то ли спросила вслух она. Марево сна уже укачивало ее на своих руках, и в объятьях Демьяна было жарко и уютно.

– Я бы тебя уговорил, Поль. Знаешь, какие-то вещи понимаешь со временем. Я вспомнил потом, как изумляла ты меня во время нашего с отцом и матерью визита в Рудлог. Я был так воспитан, что твое игнорирование правил приличия и живость ввергали меня в изумление. Ты была такой смешной. Такой громкой и навязчивой.

Полина недовольно, но без сердитости засопела.

– Сначала я от тебя прятался, а потом понял, что ты заставляешь и меня улыбаться и получать удовольствие от твоей требовательности и детского обожания. Я ведь был уже взрослым, девятнадцать лет, а ты из меня веревки вила. Помнишь, ты спросила меня: любил ли я тебя с детства? Тогда я сказал, что нет. Я считал, что все случилось именно в ту ночь, когда ты пришла за подвеской. А сейчас я думаю, что всегда тебя любил. Просто… ты же была совсем маленькой. И я совсем не воспринимал тебя как женщину. Даже не думал в эту сторону. Планировалось, что я женюсь на Василине, и мы вполне могли бы прожить жизнь в уважении и нежности друг к другу.

«Хорошо, что ты меня дождался».

Руки его держали крепко, и она совсем обмякла на его горячем теле, уходя в сладкую негу. И только краешком сознания еще слышала:

– Но… как же хорошо, что я тебя дождался. Что-то в этом есть свыше, Полли. Я десять раз мог жениться, но откладывал решение о браке, словно чего-то подспудно ждал. Да и, если честно, другие женщины никогда не зажигали мою кровь так, как ты… моя Поля. Даже в полнолуние. Даже в Михайлов день. Ты спишь уже?

Она хотела сказать, что нет, но голос Демьяна почти затих, и глаза открыть она не могла.

– Спи, Пол. Хорошо, что у нас есть хотя бы эти минуты… спи…

Ангелина

Ранним утром в Пески со стороны океана пришел игривый ветер, и все – и люди, и драконы – чувствовали его свежее, радостное дыхание, смешанное с тонким волнующим ароматом эльвиэля – страстоцвета, который всегда расцветал в первый день весны на песчаных приморских холмах. И Ангелина Рудлог, вставшая затемно и занятая делами, тоже вдыхала его: напоенный запахами свежести ветер отвлекал, звал на воздух, шелестя бумагами и обтекая магические светильники. И не помогали сосредоточиться ни кофе, ни обещание себе, что еще немного просмотрит информацию о возможных сотрудниках для министерств – и пойдет в парк.

До того как заняться делами, Владычица привычно заглянула в покои к Каролине, посидела немного на краешке ее постели, прислушиваясь к теплому материнскому умиротворению внутри. Сейчас Ани бывала так занята, что могла целыми днями не видеть сестру, но ей все равно было спокойнее, что младшенькая тут. К тому же за Каролинкой присматривал отец. За неполную неделю пребывания в Истаиле сестра загорела, посвежела и стала спокойнее. Конечно, пришлось в срочном порядке организовывать ей обучение на дому и приглашать из Рудлога достойных учителей, да и Кариша скучала по подругам в школе и старшим сестрам. Но у нее была своя отдушина, свой мир, в который она уходила с головой. Рисование. Дар, похожий на манию.