Расколотый разум

На самом деле это не так. Тебя просто здесь не было. Я могла бы тебе многое рассказать. Ситуация складывается не в пользу.

– Об этом говорил доктор Дзиен. Он говорит, что у нее началась худшая стадия. Следующая будет легче. Гораздо печальнее, но легче. Час почти пришел. Мы уже не так важны.

Я внимательно слушаю, думаю, что это важно, но слова исчезают сразу же после произнесения вслух.

Беру печенье с тарелки. Впиваюсь в его сладость. Пью горячую жидкость из чашки, что передо мной. И не обращаю внимания на двух женщин на моей кухне, двоих из множества полузнакомых мне людей, что так свободно вторгаются в мой дом, в мое пространство. И даже сейчас одна из них нагибается над стулом и тянется, чтобы потрепать меня по голове. Как собачку. Нет. Стоп. Я не животное, что можно приручить лаской. Меня не приручить.

* * *

Есть одна-единственная фотография Джеймса, которая мне нравится. Он тут во всем своем великолепии, самолюбии и самолюбовании. Надень он корону и леопардовую шкуру, – нелепее бы все равно не получилось бы.

Мне она нравится своей честностью. Люблю ее за то, что на ней – правда. На других он кажется импульсивным, открытым, играет, одним словом. Но это лишь притворство. В жизни же он о себе слишком высокого мнения, чтобы относиться к другим как к равным. И то, что я вижу это, ничуть не уменьшает моей любви к нему.

* * *

Зову Аманду. Закрываю за собой дверь и кладу ключ в карман. Тишина. На ощупь нахожу выключатель, – и прихожую заливает свет. «Есть кто?» – зову я, на этот раз громче. Ничего. Может, она уехала из города? Но она бы мне сказала. Напомнила бы поливать ее цветы, забирать почту и кормить Макса.

И тут я вспоминаю. Я зову Макса. Котик? Но не слышно ни бубенчика, ни легкого стука коготков по деревянному полу.

Вход в гостиную перетянут желтой лентой с надписью: «Полицейское заграждение – не заходить». Прохожу на кухню, которую я знаю, как свои пять пальцев. Что-то здесь не так. Не слышно привычного шума жилого дома. Не гудит холодильник. Открываю дверцу. Темно и дурно пахнет. Трубы, не дававшие спать Аманде, молчат. Не скрипят половицы.

И все же что-то здесь есть, и оно хочет мне что-то сообщить. Я не верю в сверхъестественные силы. Я не сумасшедшая и не религиозная фанатичка. Но я точно знаю: разгадка тайны уже совсем близко, потому что я здесь не одна.

И вот она выходит из тени, ее трудно узнать: так бела ее кожа и светятся золотом волосы. Она одета в простой синий костюм, на ногах туфли на низком каблуке. Никогда ее такой не видела: начинающий управленец из семидесятых, стоящий на первых ступенях карьерной лестницы. Корпоративный ангел. Но ее лицо перекосило от боли, а руки перевязаны. Она протягивает их ко мне.

Беру правое запястье и бережно разворачиваю грубые бинты. Разматываю и разматываю, пока не освобождаю ее: идеальную, белую и мягкую. Безупречную руку примерного ребенка. Я сравниваю ее со своей, покрытой старческими пятнами. Такими руками ведьмы заманивают детей в лес, чтобы потом откормить их и сожрать. Руки грешника.

Вдруг мы с Амандой оказываемся не одни. Моя мать и ее святые девы тоже здесь. И мой отец, почему-то в мотоциклетном шлеме и куртке, хотя он был настолько пуглив, что у него даже не было прав. И Джеймс, разумеется, И Анна, и Джим, и Кимми, и Бет из больницы, и соседи Эдвард и Ширли.

Даже Синди и Бет из колледжа и Джанет, которую я знала еще до него. Моя бабушка O’Нил. Ее сестра, моя двоюродная тетка Мэй. Люди, которых я не вспоминала много-много лет. Комната полна людей, которых я узнаю. Может, я и не люблю их, но я хотя бы помню их имена, и этого более чем достаточно. Может, это и есть разгадка? Может, это рай? Бродить в толпе и помнить имя каждого.

* * *

В моем доме темно. Я натыкаюсь на что-то с острым краем и набиваю синяк на бедре. Вытягиваю руки и чувствую стену, дверную раму, саму закрытую дверь. Дергаю ручку. Не поддается. Мне очень нужно в ванную. Где же свет. Я хочу домой. Домой, в Филадельфию. Я была тут достаточно долго. Узница.

Что за преступление я совершила? Как долго я пробыла в заточении? «Всегда безопасней быть звеном в цепи, чем быть свободным». Чье это высказывание? Давление на мой мочевой пузырь слишком велико. Я сажусь на корточки. Задираю ночную рубашку, стягиваю трусы. Расслабляюсь. Брызги летят на щиколотки, на ноги. Какая разница.

Облегчение! Я могу поспать. Теперь я могу поспать. Ложусь прямо там же. Подо мной что-то мягкое, не кровать, но тоже сойдет. Обнимаю коленки, чтобы согреться. Если я просто полежу здесь тихонько, все будет в порядке. Если я научусь наслаждаться моими оковами, я буду свободна.

* * *

Внутри небезопасно. Слишком темно, и дом дышит. Он дышит, появляются незнакомцы и трогают тебя. Дергают за одежду. Насильно открывают тебе рот и заталкивают в него вонючие таблетки. Здесь же светлее, луна и фонари проливают на тротуары мягкий свет, сады только просыпаются после зимы.