Расколотый разум

Я пытаюсь прислушиваться, но слова ускользают. Болтовня существ не моего вида. Я поднимаю правую руку, позволяю ей упасть обратно. Делаю так снова и снова. Мне это нравится. Завораживает. Я делаю так, пока могу поднять руку. Но она уже слишком тяжелая. А потом наконец блаженный сон.

* * *

Я открываю глаза. Очень злой Джеймс. Как странно. Обычно он показывает свое недовольство, отказываясь от тех редких ужинов, что готовлю я, или опаздывая на вечеринки в честь дней рождения детей. Однажды он забросил пару моих любимых теннисных туфель далеко в сад – я их надевала во время самых долгих и сложных операций. Я нашла их позже, в грязи и с кучей уховерток.

– Что такое? Что случилось? – спрашиваю я. Он не обращает на меня внимания. Злится не на меня.

– Кто ее впустил? – Он обращается ко второй женщине в комнате, той, что в зеленой форме, с именем на груди. Анна.

– У нас нет возможности узнать.

– Я дал точные инструкции, что никто не может видеться с моей матерью, кроме людей из списка, который я дал Лауре.

– Лаура не проверяет всех, кто приходит.

– А кто?

– Никто. Тот, чья смена. Это очень безопасно. Им нужно расписаться. Показать документы. И они не могут уйти, пока мы их не выпустим. Это закрытая территория, вы же знаете.

– Чья смена была в тот день?

– Я не знаю. Вам нужно спросить Лауру.

– Я спрошу. Уж поверьте, спрошу.

– Мистер Макленнан? – Высокая седоволосая женщина входит в комнату. На ней темно-рыжий свитер, подходящий по цвету к ковру, и черная юбка по колено. Удобная обувь. Я носила такие же, когда была не на работе.

– Лаура, – обращается Джеймс.

– Я понимаю, вы расстроены тем, что кажется вам нарушением режима безопасности.

– Да. Я очень расстроен.

– Она была офицером полиции, ведущим расследование. Показала документы. Расписалась на входе и на выходе. Все было сделано, как положено.

– Она зачитала права моей матери?

– Мне жаль, но этого я вам сказать не могу.

Лицо моего мужа краснеет. Мы вот-вот увидим кое-что из ряда вон выходящее: Джеймс теряет терпение. Он почти всегда держит себя в руках. Даже в суде предпочитает говорить тихо. Так можно устроить отличное представление. Людям приходится склоняться, тянуться поближе, чтобы услышать все. Я никогда не видела, чтобы присяжные были так внимательны, как на заседаниях Джеймса, когда он нежно мурлычет все причины для оправдания его подопечного.

Но прежде чем взорваться, Джеймс замечает, что я проснулась.

– Мам. – Он наклоняется и как-то странно приобнимает меня. Он одет не как обычно. Не в свои привычные джинсы и футболку. И не деловой костюм. Светло-коричневые хлопковые брюки и белая рубашка. Черные кроссовки. Но он все такой же молодой, яркий и привлекательный, как и всегда.

– Почему ты меня так зовешь? Джеймс, это я. Дженнифер. Как я рада тебя видеть! – Его лицо смягчается. Он садится на краешек кровати, берет меня за руку.

– А как у тебя дела?

– Хорошо. Очень хорошо. Соскучилась по тебе. Ты выглядишь таким усталым. Ты слишком много работаешь. Как там Нью-Йорк?

– Нью-Йорк прекрасен. Я бродил в этом фантастическом свете. Выходил в город. Перекрасил машину в красный. – Он похлопывает меня по руке.

– Вот теперь ты меня оберегаешь. Знаешь, у меня тоже есть характер. Перестань говорить со мной как с дебилкой. Что случилось? Это было дело Льюиса, да? Внезапно перенесли? Что-то пошло не так?

– Прости, мам. Ты абсолютно права. Я тебя оберегал. Думаю, тебе тут этого и так хватает. – Он оглядывается на седоволосую женщину. – Я поговорю с вами позже.

В его голосе мрачные нотки. С его лицом тоже что-то не так. Какая-то игра света. Оно меркнет, а черты меняются, превращая его в не Джеймса.

– Джеймс, почему ты меня так зовешь?

– Мам, я знаю, что Фиона тебе врет, и я не против, но это, так скажем, не мой метод. Я – Марк. Ты – моя мать. Джеймс – мой отец. Джеймс мертв.

– Мистер Макленнан, – вмешивается седоволосая. Она все еще стоит у моей постели.

– Я сказал, что поговорю с вами позже. Когда здесь закончу.

– Джеймс! – говорю я. Мой гнев уходит. Превращаясь во что-то тревожно напоминающее страх.

– Если вы позволите мне дать вам совет, мистер Макленнан…

– Нет. Я сам справлюсь, спасибо.

– Джеймс!

– Тсс, мам, все хорошо.

– Что ж, – говорит женщина. Видно, что ей неприятно. – Если она перевозбудится, нажмите эту красную кнопку.

Дверь за ней закрывается.

– Джеймс, это еще что такое?

– Не Джеймс, мам. Марк. Твой сын.

– Марк – подросток. Он права только что получил. Без разрешения взял машину на прошлой неделе, и теперь он на месяц под домашним арестом.

– Да, так и было. Но много лет назад, – не Джеймс улыбается, – и это был не месяц. Папа смягчился, как обычно. Думаю, я просидел взаперти три дня. Ты была в бешенстве.

– Он всегда был способен очаровать всех на своем пути. Прямо как ты.

Не Джеймс кивает:

– Да, как я. Сын, как отец.

– Джеймс?