Расколотый рыцарь

Каждый день я думал о том, чтобы отпустить ее. Все, что мне нужно было бы сделать, это прийти в полицейский участок и признаться, и она была бы свободна и жила бы лучшей жизнью, чем та, что была здесь, в этой тесной квартире.

Но я не мог уйти.

Картина была закончена. Женевьева сделала это место красивее, чем оно когда-либо было. Здесь было тепло и стильно, но этого никогда не будет достаточно. Не для нее.

И для меня тоже.

Мой взгляд пробежался по спинке ее свитера, по распущенным локонам ее волос, которые каскадом ниспадали до талии. Мой взгляд пробежался по ее заднице, идеальной форме бедер и юбке, которая сужалась к коленям, обрамляя ее тугие изгибы.

Черт, но она была сексуальна. Я уже много лет не находил женщин сексуальными. Единственные женщины, которых я видел в тюрьме, были те, кто навещал других заключенных. А когда я вышел, я был слишком охуевшим, чтобы думать о женщине. Черт, мне потребовались месяцы, чтобы привыкнуть снова спать в обычной кровати.

Или вообще спать. В течение трех лет я охранял свои ночи, не погружаясь в глубокую дрему. Образно говоря, я спал с одним открытым глазом.

Наконец, примерно через четыре месяца после того, как я остался дома с мамой, многолетняя усталость настигла меня, и я позволил себе по-настоящему заснуть.

Потом я спал несколько дней.

Мама беспокоилась, что я заболел или умираю, но я просто объяснил, что устал. Бремя тюремных воспоминаний я должен был нести один.

После этого все стало проще. Я нашел работу в местном магазине смазочных материалов. Владелец был другом мамы и нарушил политику компании, чтобы нанять меня в качестве одолжения. Я работал. Я ходил домой. Я спал.

Я не знакомился с женщинами, потому что не хотел знакомиться с ними. Шеннон не так часто приходила мне на ум, как раньше, но я думал о ней. Я вспоминал ее — еще одно бремя, которое нужно было нести. Ни красота, ни изящество женщины не шли ни в какое сравнение с памятью о ней.

До Женевьевы.

Ничто в мире не могло подготовить меня к встрече с Женевьевой. Она подкрадывалась ко мне, день за днем занимая все больше и больше моих мыслей. А потом она украла мои мечты.

Месяц назад я проснулся с яростным стояком, и мне приснилось, что она пришла на диван и легла на меня в одной из тех коротких рубашек для сна, которые она иногда надевала. С тех пор сны не прекращались. Сегодня ночью мне снилось, как я задираю эту загорелую юбку.

Я просыпался раньше, чтобы успеть сходить в душ и немного заглушить боль. Я начал надевать брюки для сна, чтобы хоть как-то скрыть свою эрекцию, когда каждое утро шел в ванную. Ей не нужно было знать, что мужчина, который должен был быть ее другом, не может контролировать свой член во сне.

— Исайя?

Моя голова поднялась от ее юбки. — Прости. Что?

— Твой брат?

— О. — Я потер затылок, смущенный тем, что она застала меня пялящимся на ее задницу. — Он хотел пригласить нас в Ларк Коув на День Благодарения. Я сказал ему, что подумаю. Но если ты не возражаешь, я бы хотел поехать.

— Конечно. — Она кивнула. — Звучит неплохо.

— Ты уверена? Ты можешь остаться здесь.

Ее брови сошлись. — Ты не хочешь, чтобы я пошла?

— Нет. Дело не в этом. Я просто не уверен, хочешь ли ты остаться. Может быть, поделать что-нибудь с Дрейвеном.

— Ох. — Она покачала головой. — Нет. Я думаю, Ник и Эммелин скоро приедут. Он должен провести время с ними и их детьми до…

До суда.

Дело Дрейвена продвигалось медленными темпами, и это было хорошо. Это давало нам больше времени, чтобы найти настоящего убийцу — если случится чудо и появится новая зацепка.

После встречи с Воинами в прошлом месяце мы ничего не слышали. Это казалось… слишком легким. Поэтому мы сохраняли бдительность. Я каждый день ходил за Женевьевой на работу. Каждый вечер я провожал ее домой. Когда беременность Брайс стала заметна, Дэш стал еще больше опекать ее, и теперь она никуда не ходила без него.

За последний месяц атмосфера в магазине тоже изменилась. Не было столько поддразниваний и шуток. Воздух стал тяжелее. Он приходил каждое утро вместе с Дрейвеном и задерживался надолго после того, как он покидал офис на целый день.

Надежда ослабевала. Ужас побеждал.

Женевьева была так непоколебима и полна решимости найти убийцу Амины, но по мере того, как проходили дни, а новой информации не появлялось, ветер покидал ее паруса. Ее блокнот казался все меньше и меньше. Мало того, что она не сможет отомстить за свою мать, так она еще и потеряет отца.

В течение последнего месяца Дрейвен каждое воскресное утро приходил в квартиру, чтобы отвести Женевьеву на завтрак. Я не ходил с самого первого раза, оправдываясь тем, что у них было время побыть наедине.

Сердце Женевьевы оттаивало по отношению к Дрейвену. Она смягчалась с каждой встречей. Возможно, она даже начинала любить его. Его заключение в тюрьму должно было опустошить ее, хотела она это признать или нет.

— Я лучше займусь работой.

Она вздохнула. — У меня тяжелый день.

Она все больше и больше отвлекалась от Джима, делая все возможное, чтобы облегчить ему жизнь, чтобы он мог сосредоточиться на деле Дрейвена.