Расколовшаяся Луна (ЛП)

Мне ничего другого не остаётся, как разобрать её на куски, если я хочу найти ключ. Может быть, был шанс услышать, где находится полый камень с помощью постукивания, в котором должен быть спрятан ключ. Я с трудом подавила желание сразу же посмотреть, так как не хотела снабдить Пауля ещё большим материалом, подтверждающим его теорию, что Эли сумасшедшая, стоя возле стены и посылая азбуку Морзе своему второму я.

Так что я облокотилась спиной о стенку, выключила свет и стала размышлять. Это было в первый раз в течение недели, что у меня появилось возможность для размышления, так как флегматичный образ жизни Пауля начал уже влиять на меня и сделал меня вялой, уставшей и апатичной. Именно то, что исходило от Пауля. После моего решения наблюдать за ним, я попыталась выяснить в интернете, какое поведение мне выбрать, чтобы производить впечатление хотя и не уравновешенного человека, но в то же время не полностью сумасшедшего.

Я быстро нашла, что искала - депрессивное расстройство было самым лучшим. Из-за него меня никто не мог запереть, но оно будет продолжать подпитывать теорию Пауля, без того, чтобы он что-то выяснил. Так я взяла руководство в свои руки. Уже при прочтении распространённых симптомов я заметила с ужасающей ясностью, что они на самом деле подходили для Пауля. Да, для Пауля, а не для меня. И в это я могла так же поверить, как в то, что он просто так взял и стал геем.

Его сексуальная перемена должна была произойти сразу же после его переезда сюда. Пауль и Францёз знали друг друга битые четыре года, а полтора года они официально работали вместе. Они купили вместе Porsche, ездили вместе в отпуска и иногда проводили вместе ночь. К счастью, не здесь. Три раза, когда Пауль спал у Францёзе, он рано утром вваливался, спотыкаясь, в квартиру, и лежал до обеда, как в коме, в своей затемнённой комнате. Он утверждал, что с Францёзом невозможно спать в одной кровати, потому что он постоянно крутится туда-сюда и вырывает у него одеяло, а Францёз утверждал, Пауль всю ночь спиливает деревья. Что же, с этим пунктом я должна была неохотно согласиться. Храп Пауля невозможно было выносить.

Но я верила так же и Паулю. Так как главная задача Францёза в жизни Пауля состояла в том, чтобы сеять суету. Либо он подгонял Пауля по телефону, и тот бегал по квартире (ища то какие-то документы, то счета, то список цен), при этом оба начинали чаще всего ругаться, и Францаёз из чистого раздражения снова и снова клал трубку в середине разговора. (Конечно, он утверждал, что была прервана связь - Францёз никогда ни в чём не был виновен, он всегда был прав.) Или же он сам влетал к нам и делал примерно тоже, только лично, что для меня было гораздо более неприятным, так как Францёз старательно меня игнорировал или, как обычно, наказывал холодным презрением, как только его взгляд больше не мог уклониться от моего. Во время его присутствия я прикалывалась над ним, предпринимая разные дурацкие игры с его собакой, что приводило Францёза в ещё большую ярость. Но я была не достойна его беседы, и поэтому он не говорил мне прекратить этим заниматься.

Самое большее Францёз разговаривал со мной косвенно - например, когда Пауль снова сидел на унитазе, потому что проспал, а Францёз подгонял его. Тогда он говорил о Пауле в третьем лице, не смотря при этом на меня или вообще всерьёз рассчитывая на мой ответ. "Я ему говорил, что у нас почти нет времени, а покупатель очень важен, я ему говорил об этом!" "Он снова проспал, не так ли? Ах, почему он никогда не слышит будильника!" "Фу, как он снова выглядит и как говорит! Я же говорю, Пауль самый гетеросексуальный гей, которого я когда-нибудь видел!"

- Это, наверное, потому, что он гетеросексуальный, - ответила я ледяным тоном, но Францёз только щёлкнул языком и махнул рукой.

В остальном я даже не пыталась начать с Францёзе разговор, хотя казалось, его беспокоили в Пауле те же вещи, что и меня. Большая разница была в том, что Францёз сердился, не задумываясь о об их причине, а моя голова начинала чуть ли не дымиться из-за постоянных размышлений. Между тем было уже так, что бремя, которое Пауль носил с собой, я начала чувствовать на собственном теле - невидимое, с тонну весом бремя, которое я не могла игнорировать. Я уже давно не верила в то, что история с Лили была единственной причиной для этого. Пауль всегда представлялся мне как ванька-встанька, и ему был присущ завидный оптимизм. В этом была самая большая разница между нами: Пауля ничто не выводило так быстро из себя. Он точно знал, чего он хотел, и его не волновало, что об этом думали другие. И если план А не срабатывал, то на следующий день он начинал план Б.