Расколовшаяся Луна

Кроме того, я не собиралась ещё раз сидеть в хижине, как принцесса на горошине, и ждать господина графа фон Блекбёрн. После того как я, ахая и стоная, скатилась с кровати, я вспомнила, что на маленькой кухонной, рабочей поверхности стояла еда: несколько бутылок воды, сухие кексы, бананы, сок, хлеб. В холодильнике я нашла йогурт, свежую рыбу и овощи. Колин купил это всё для меня. Я попыталась представить, как он с тележкой для покупок разгуливает по супермаркету, и, захихикав, выловила банан. Мне было нужен магний; для моих мышц и моих нервов. Потом я наполовину опустошила бутылку воды и посетила тихое местечко хижины, в котором я и в будущем не хотела проводить больше времени, чем было необходимо. Что за противоположность к храму для купания в старом лесничем доме!

Вернувшись в хижину, я неохотно надела кимоно, хотя всё ещё считала, что мутировала в нём в клоуна. Но кто занимался спортом, тот потел, а у меня ведь в распоряжение было не больше, чем два гарнитура одежды, из которых один уже носил значительные следы износа. Я неохотно попыталась завязать правильно пояс, но быстро сдалась. Из-за узла вряд ли я потерплю неудачу.

На берегу я несколько минут стояла нерешительно на солнце и не знала, как мне начать. После основательного раздумья я выполнила все те разминочные упражнения, которым научилась тогда на балете. Ущерба это не принесёт. К моему удивлению, я всё ещё была довольно гибкой, как только преодолела боль в сухожилиях. Моей единственной проблемой была нехватка выносливости. Поэтому я между упражнениями выполняла небольшие, продолжительные забеги, сначала в глубоком песке, потом по волнам, как до этого с Колином, хотя мои зубы начали стучать от холода, и я скоро уже больше не чувствовала пальцев ног.

Но мои мышцы на руках, ногах и спине разогрелись и стали эластичными, треск в позвоночнике утих, и поэтому я попыталась выполнить одно из моих любимых упражнений в балете, когда я стоя вытягиваю ногу вверх к уху. Я точно была не самая изящная балерина между всеми этими куколками, но в этом ни одна другая девчонка в подмётки мне не годилась. Теперь же я потеряла равновесие и позволила упасть себе на свой зад, прежде чем могло произойти что-то похуже, и увидела краем глаза тёмную тень, появившуюся над волнами. Колин. Снова как раз в самый нужный момент.

Чайки, крича, кружились вокруг его головы и воровали маленькие раковины и других существ из его извивающихся волос, когда он, как сам Нептуна, глаза светло-зелёные в свете солнца, вышел из прибоя. Я не осмеливалась пошевелиться, хотя бедро, рядом с моим ухом, начало дрожать.

— Ты подаёшь мне творческие идеи, — заметил Колин саркастически после того, как подошёл ко мне, но непристойный блеск в его нефритовом взгляде потух так же быстро, как и появился там. — Мы можем продолжить заниматься?

Я вернула ногу в более разумную позицию — что стоило мне огромного самообладания не завопить при этом, так как занятия балетом были давно, очень давно, и встала перед ним. Потом скрестила руки на груди и совсем чуть-чуть склонилась. Большего он сегодня не дождётся.

Мы тренировались, пока в темноте я почти уже больше не могла различать Колина, а мои мышцы переходили от одной судороги в другую. Но я не жаловалась. У него не должно появиться повода, чтобы сделать мне выговор. И он не обращался со мной нежно. Я научилась самым важным основным методам: удар кулаком, два защитных движения, два пинка, из которых один каждый раз угрожал вывернуть мне бедро. В конце он стал нападать на меня в коротких поединках, чтобы проверить мою реакцию. Не раз его кулак ударил меня в живот, но он научил меня, как правильно дышать и напрягать мышцы, чтобы не пострадать при этом.

Я не сказала ни слова. Я только слушала. Это давалось мне тяжелее, чем всё остальное, то, что он требовал от меня. И я весь этот театр не оставлю просто так, без обсуждения.

Но пока что быстрее всего я смогу выбраться из этой ситуации, если подчинюсь. И я должна была неохотно признать, что Колин был прекрасным учителем. Его указания были точными, и, если он исправлял мои осанку и движения, то касался меня только мимоходом и не секунды дольше, чем требовалось. Снова и снова он доводил меня до моих пределов и делал небольшие паузы, когда моя моторика становилась нечёткой.

Я думала, что тренировка никогда не закончится. Мои суставы на пальцах кровоточили, мои мышцы живота болели от многих ударов, мои предплечья были покрыты синяками, и все эти камешки и ракушки в песке поцарапали мои босые ноги. Мои кулаки дрожали, когда Колин призвал меня к следующей очереди ударов, исполняя их синхронно со мной: удар кулаком, шаг, удар кулаком, шаг, удар кулаком. Мои движения стали неконтролируемыми, и при последнем шаге я споткнулась. Но осталась стоять, не упала.

Тогда он наконец подал мне знак, что отпускает меня. Несколько минут мы ещё сидели на коленях в писке, глаза закрыты. Я больше ни о чём не могла думать. В моей голове царила пустота, рябящая пустыня. Казалось, что я состою только из боли и усталости.