Расколовшаяся Луна

Он смотрел на меня, так же уверен, как и я, что случится что-то ужасное, что побег был бесполезен, и оставался лежать апатично, пока туловище паука не насладилось его безвольным телом. Я, покачиваясь, шагнула к телевизору, чтобы взять пульт и выключить его, но прежде чем я смогла нажать на кнопку, изображение ярко вспыхнуло и потухло. Ещё раз экран затрещал, и я почувствовала, как пульт в моей руке завибрировал. Потом наступила тишина.

Тишина, которая позволила мне услышать все шаги, которые прошмыгнули по крыше, быстро и уверенно и так громко, что любое воображение было бы невозможным. Всё это время кто-то был на крыше, непосредственно над моей головой, в то время как я, в нижнем белье, стояла перед включённым телевизором и не понимала, что здесь собственно происходило.

Всхлипывая, я включила все лампы и люстры, которые можно было найти в квартире, взяла тяжёлую кувалду из мастерской Пауля, села, съёжившись, с ней в руках пред входной дверью, под всеми этими странными картинами и умоляла солнце поскорее встать, чтобы освободиться от паники.

Глава 50 Проблемы с ритмом

Когда дверь открылась, я всё ещё сидела перед порогом и поздно поняла, что только что случилось, так что не смогла вовремя уползти, и дверь ударилась мне в спину. Но боль означала, что Тильман и Пауль вернулись! Вздыхая, я подтянулась вверх с помощью рамы.

— Пауль! Тильман, где Пауль? Он ещё внизу? Ругается с…? — Тильман медленно покачал головой. Глубокое, серьёзное беспокойство в глазах — выражение, которое я ещё никогда у него не видела, удвоило моё сердцебиение и заставило хватать воздух ртом. Что-то было не в порядке. И если уж Тильман беспокоился, тогда…

— Где мой брат? Где Пауль? — Я схватила его за шиворот и притянула к себе. Он не сопротивлялся, но пнул небрежно серый чемодан в коридор, в то время как я тянула его за воротник. Чемодан Пауля.

— Попытайся оставаться спокойной Эли, ладно? И отпусти меня. — Он взял меня за руки и решительно оторвал от своего пуловера. — Пауль… он упал. Это произошло очень быстро, я сам даже не видел…

— Когда? Где? И что это значит, упал?

— Если ты перестанешь кричать, то я смогу тебе всё объяснить. Мы только что сошли с корабля и я… прощался.

Прощался. Ну, конечно.

— Ты обжимался с девкой, в то время как моему брату стало плохо?

— Эли, — сказал Тильман угрожающе. Его глаза сузились. — Не перебивай меня постоянно и послушай. Ясно? Во всяком случае, я этого не видел. При выписке он вдруг оказался на полу и был без сознания. Францёз хотел оттащить его, но к счастью пара человек вызволи скорую помощь, а потом — что же, потом его забрали. Он больше не пришёл в себя. Но он дышал, Эли, это я точно видел. Он жив. Не смотри на меня так!

Теперь и Тильман кричал. Он отодвинулся от меня немного.

— Во всяком случае, я в этом не виноват! Всё произошло так быстро…

— Не мог бы ты, наконец, ответить мне на мой вопрос: где он? — зашипела я на него. Он ещё отступил от меня на пару сантиметров, но не выглядел так, будто боится. А скорее так, как будто хочет защитить своё лицо от того, что я его поцарапаю.

— В больнице, где же ещё? — Не сказав ни слова, я побежала в нашу комнату и оделась. Мои спутанные волосы я импровизированно связала на затылке. Три минуты спустя я снова стояла перед Тильманом.

— Вези меня туда. Немедленно. — Я сунула ему ключ от машины в руку.

— Разве ты не говорила, что у меня нет прав? — спросил Тильман подчёркнуто хладнокровно. — Перестань лучше командовать мной и…

— Ты отвезёшь меня туда сейчас же! Твои права меня не интересуют! Ты также залез на AIDA, являясь безбилетным пассажиром, так что не выкаблучивайся! Или, может, машину поведу я? — С подчёркнуто безумной улыбкой я упёрлась руками в бока.

— Лучше нет, — пробормотал Тильман пренебрежительно, взял ключ и пошёл впереди меня к машине.

— Где Францёз? — пролаяла я, после того, как села в машину. Я всё время смотрела на Тильмана, но он был занят тем, что выгонял Volvo с парковки и делал это примечательно суверенно.

— Эй, я тебя кое-что спросила!

— Опять в дороге к клиентам. Блин, этот тип такой жадный, не поверишь. Он заговаривает людей до смерти, чтобы те купили картину. Они в конце думают, что в этом заключается их спасение, раскошелиться за них. Он продал все картины, за огромные деньги! Паулю было иногда прямо-таки стыдно.

— Ты присутствовал при этом? Тебе ведь нужно было держаться от него подальше, разве я тебе не говорила…

— Всё-таки официально я был их ассистентом на корабле! Я не мог увиливать. Но не переживай о моих мыслях. Они были в другом месте. — Тильман грязно усмехнулся. Я только фыркнула. Мыслями это вряд ли можно было назвать.

Незадолго до клиники — к сожалению, не Иерусалимской больницы — моя раздражительность превратилась в страх, без всякого предупреждения, но с той же интенсивностью, как это часто случалось в последние дни. Я больше не знала, как это было, чувствовать себя уравновешенной и расслабленной. Я состояла теперь только из крайностей.