Раскрась мой мир (СИ)

Первым желанием было уйти, но я дала себе мысленную затрещину, надела наушники, выбрала композицию потяжелее и отправилась на беговую дорожку.

Мое уединение было недолгим, спустя пару минут, у тренажера нарисовался Толик, оперся о поручень, бесцеремонно нажал на кнопку остановки и жестом попросил вытащить наушники.

— Что? — я послала парню недовольный взгляд.

— Выкладывай, — тон сопровождающего не требовал возражений.

— Спросите Семена.

— От Семена я добился только «Мать Тереза хренова», надеюсь, твое объяснение будет более развернутым, — взгляд сопровождающего был серьезен.

Я даже немного опешила, таким я Толика еще не видела.

— Мы поссорились…

— Это понятно… Рассказывай из-за чего.

— Утром я невольно услышала его разговор с отцом о предстоящей операции, хотела поддержать, но вспылила и обидела его.

— И после какой фразы сынок шефа тебя послал?

— Я сказала, что он ноет.

Толик усмехнулся:

— Ну, не так уж ты и не права… Ладно. Не подходи к нему сегодня, а завтра я найду способ вас помирить.

— Зачем?

— Ты хорошая девчонка, и Семен, хоть и ведет себя порою, как редкостный козел, по большому счету, тоже не плохой парень.

— Ответ исчерпывающий.

Толик подмигнул мне, нажал на кнопку запуска дорожки и отошел прочь.

Я вернула наушники на прежнее место, хотела прибавить скорость, но передумала, нажала кнопку остановки, обернулась. Слепой лежал на одной из скамеек, поднимая и опуская штангу, Толик страховал.

Я нервно отбросила упавшую на глаза прядь, выдернула наушники. Присутствие Семена вызывало дискомфортное напряжение. Позаниматься не получится, мне все-таки придется уйти.

На улице искусственная прохлада тренажерного зала сменилась прогретым и немного душным воздухом. Сняв спортивную кофту, я обвязала ее вокруг бедер и неспешно двинулась по Аллее здоровья в сторону жилых корпусов.

Олеся часто ругала меня за то, что я парюсь по всякой фигне. Вот и сейчас. Почему не забила «большой и толстый»? Ответ был, противно свербил в сознании: «Он мне нравился. Этот красивый, наглый, самовлюбленный мажор мне нравился». От подобных откровений захотелось собрать сумку и уехать домой, но здравый смысл напомнил сколько я заплатила за путевку и успокоил предположив, что Толику не удастся нас помирить, а если общение с Семеном прекратится, то и симпатия моя к нему через пару дней сойдет на нет.

Этой ночью меня разбудил настойчивый стук. Я даже не сразу поняла, что стучат в номер. Пришлось встать с кровати, подойти к двери, включить свет:

— Да, кто там?

— Дарина… — приглушенный голос Семена мгновенно согнал остатки сна, — Дарина, помоги…

Я поспешила повернуть защёлку, распахнула дверь. Слепой стоял на пороге один, прислонившись к косяку. Я схватила его под локоть, втащила в номер, усадила на кровать. Парень тут же согнулся, сжимая виски.

— Голова, раскалывается… Там таблетки… в номере, «Промедол» я не могу… найти…

Мне не нужно было повторять дважды. Я бросилась в коридор, взлетела по лестнице на третий этаж. Номер слепого был открыт, включив свет, я рванула ближайший выдвижной ящик, таблетки оказались в нем, схватив упаковку, метнулась обратно. Семен сидел на кровати, болезненно сжав виски.

— Сколько? — я подбежала к столу, плеснула воды в стакан, достала пастилку с таблетками.

— Одну, — простонал парень.

— Рот открывай.

Семен послушно разомкнул сжатые в мучении губы. Я сунула таблетку ему между зубов, приложила стакан с водой. Парень сделал глоток, запивая обезболивающее.

— Как быстро подействует? — спросила я.

— Минут десять.

— Руки убери.

— Что?

— Руки убери, я массаж умею. Легче станет…

Парень опустил руки, вцепился в одеяло. Я запустила пальцы в его растрепанные волосы, принялась массировать, нажимая нужные точки. Слепой замер, перестал морщиться.

— И, правда, легче.

Я мысленно выдохнула.

— Что случилось? Почему у тебя болела голова?

— Это из-за слепоты, — Семен снова поморщился, но уже не от боли, — вернее, ее причины, довесок, так сказать.

— Почему не позвонил Толику?

— Телефон упал за кровать.

— Ты мог постучать в соседний номер, зачем ты пошел ко мне?

— Не знаю, — Семен пожал плечами, — как-то само вышло. Я очень боялся, что ты начнёшь задавать лишние вопросы…

— Какие могут быть вопросы, когда человек мучается.

Семен улыбнулся:

— Мать Тереза…

— Мажор.

Я стояла перед ним на коленях, стараясь, осторожными движениями пальцев унять боль. Темных очков не было, и я могла видеть его глаза. Сейчас их взгляд был направлен куда-то за меня, зрачки двигались, словно парень пытался найти что-то на стене. Мне стало не по себе, я даже перестала массировать его виски.

— Все, больше не болит, — Семен поднял руки, нащупал мои пальцы.

Его прикосновение отвлекло меня от этого странного взгляда.

— Спасибо тебе. — произнес парень. — И… прости за то, что случилось утром.

Слепой отнял мои ладони от своих висков, опустил вниз, но пальцев не разжал.

— Не слишком ли часто ты передо мной извиняешься? — я хотела высвободить руки, не вышло.

Он усмехнулся:

— Обещаю, что это последний раз.