Раскрашенные жизни (СИ)

Подчас ему хочется спросить об этом Яно. До того хочется, что нестерпимо начинает покалывать кончик языка. Но так ни разу он не нашёл для этого слов.

- Мы даём тебе политическое убежище, - провозглашает Яно.

- Политическое убежище, - смеётся Наташа. - Что это вы здесь придумали? В “Цивилизацию” играете?

Она задирает голову, видит флаг, кнопками прикреплённый поверх карты и фыркает.

- Нет. Мы двое этих… правителей. А подданных у нас нет. И законов нет. И денег.

Наташа поворачивается к Исламу, взгляд такой: “Чем ты накурил ребёнка?” - и Хасанов разводит руками.

- Ты же хотела уехать в другое государство. Вот, видишь, получилось. Вон там у нас граница, а говорим мы здесь на русском и русском матерном. Вон, премьер-министр ещё на эстонском. Если хотя бы один язык из трёх знаешь, то добро пожаловать.

В двух словах он рассказывает про утверждение флага, снова пытаясь обуздать свою улыбку, но та, как необъезженный учебник по высшей математике, не думает подчиняться. Наташа, глядя на эту улыбку, хохочет так, что в комнате Гоши валятся с полок кассеты.

- Почти Нарния, слушай! Только не в шкафу.

Она многозначительно кивает на Яно: мол, вижу, прогресса добился, но Хасанов делает вид, что не замечает намёков.

Яно занимается саксофоном. Сидит на полу, на корточках, полирует инструмент влажной салфеткой и смотрится в отражение, где голова его в блестящей поверхности напоминает одуванчик. Собирается с мыслями, чтобы снова попробовать на зуб ноты.

Последний раз их видели вместе полтора месяца назад, и Хасанов тогда спросил:

- Чистишь?

- Нет.

Инструмент у него в руках меняет положение, заглядывая хозяину в лицо раструбом.

- Что-то застряло?

- Нет. Играю.

Ислам с утюгом штурмует воротник рабочей рубашки, поминутно чихает от порошка, которым надушили рубашку в прачечной. Теперь же он отставляет утюг, смотрит заинтересованно.

- Дудеть - в тот конец.

- Да я знаю, - Яно трясёт вихрами. - Только, похоже, только это и знаю. Не могу я больше на нём играть.

И вот теперь - снова осторожные ухаживания, первые ласки, прикосновения нежным шёлком к округлым поверхностям. Чтобы не мешать, Ислам и Наташа выходят наружу, и в коридоре Хасанов чувствует её твёрдые пальцы на своём локте.

- Ты что это? Серьёзно?

- Конечно.

Минуту она пытливо его разглядывает, ищет фальшь в глазах.

- Ты же прекрасно понимаешь, что это не твоя комната. Как минимум - коменданта общежития. Даже не его, а в конечном счёте - государства.

Спускаются по лестнице, Хасанов кивает знакомым, кому-то одалживает сигарету. Погода прекрасная, запущенный давным-давно газон перед корпусом университета щеголяет всходами свежей травки. Середина весны.

- Да какая разница, - говорит Ислам. - Всё здесь кому-то принадлежит. Мусорка - вон той бродячей собаке, ты - папе с мамой, и все мы, вместе с шавкой, - Аллаху.

- Ну, главное, ты подарил немного счастья ребёнку, - признаёт Наташа. - Молодец. Но потом, когда придётся свести всё это к шутке, ему может стать ещё хуже.

- Я не хочу никуда это сводить, - Хасанов трясёт головой. - Мне нравится всё, как есть.

- Это же несерьёзно.

В голосе Натальи обвиняющие нотки. Ислам пытается убежать от её взгляда, прячет руки в карманы, жалея, что не может спрятаться туда сам, целиком. Пахнет горелой проводкой, и ему кажется, что что-то вдруг замкнуло в его подруге.

- Пусть будет несерьёзно. Мы все такие серьёзные, планируем что-то, пытаемся заглянуть на несколько дней вперёд… Эти планы всё портят. Ты распланировал, а на следующий день всё идёт наперекосяк.

Наташа говорит с претензией:

- Так обычно и бывает. Жизнь такая.

- Жизнь такая? - Ислам собирает в карманах крохи отваги, встречает её взгляд надменной улыбкой. - Что за банальность.

- Банальность?

- Представь, если бы время текло неравномерно, - Ислам заводится, словно мотоцикл, прёт с возом спасительных слов вперёд, не давая ей вставить и слова. - То ползёт, вон, как машины в пробке, то вдруг стреляет. Бам! (Наташа вздрагивает). Все планы псу под хвост. Запланировал ты назавтра сходить к стоматологу - бац! (вздрагивает ещё раз и едва не роняет с плеча сумку) - попил чайку с лимоном, уже послезавтра. Никаких тебе расписаний, никакой стабильности, всё - когда взбрело в голову и когда получилось. Каково, а?

- И откуда в тебе столько бредовых фантазий?

Хасанов молчит, Наташа тоже. Обнимает себя за плечи, лицо задумчивое, растерянное. Неохотно признаёт:

- Было бы занятно, конечно. Местами даже неплохо. Все бы жили моментом, а не… не той жопой, которой живут сейчас.

Ислам вращает на пальце брелок с ключами.

- Значит, время нужно отменять. Займусь этим, как только покурю.

- Как так?

Вскидывает на него глаза.

- Очень просто, - хитро щурится Ислам. - Запрещу в нашем с Яно государстве. Нет, я, конечно, поговорю с ним сначала, но, думаю, он не будет против.

- Ты шулер.

Она хочет в чём-то обвинить Ислама, и повод - вот он, перед глазами, значительнее, чем совпадающие отпечатки пальцев на орудие убийства, и в доме молчаливого садовника, живущего неподалёку в детективах Агаты Кристи. Но что-то всё равно не сходится.