Раскрепощение

— Когда я настаиваю на том, чтобы присутствовать на твоих сеансах, чтобы связать тебя и трахнуть языком твою киску, поставить на колени и извергнуть свой заряд прямо на тебя, это потому, что мне нужно заявить на тебя права, развратить, почитать и благоговеть перед тобой одновременно. Когда я обращаюсь с тобой как со шлюхой, это мой способ отдать тебе дань уважения самым грязным образом. Ты чертовски красива и невинна. Ты, блядь, как яблоко Евы в самой вкусной оболочке, которую я когда-либо видел. Ты безупречна. Я хочу вознести тебя на пьедестал и восхищаться издалека, точно так же, как хочу видеть тебя на полу, извивающуюся подо мной, пока я буду трахать тебя. Я знал с первой встречи, что не успокоюсь, пока ты не окажешься на коленях передо мной. Но также знал, что я опущусь перед тобой. И посмотри на меня. Ты именно это и сделала.

Мы смотрим друг на друга. Что-то изменилось. Воздух гудит от электричества.

Я верю ему.

— Ты можешь делать со мной все, что захочешь, — шепчу я. — Все. Я хочу этого.

Он закрывает глаза на мгновение, будто пытается восстановить контроль.

— Это очень опасно, дорогая, — мурлычет он, прежде чем снова наклониться и скользнуть языком по мне, заставляя мое тело подниматься все выше и выше, пока я не содрогаюсь от второго оргазма за ночь, зажатая между прохладным кафелем и пытающим меня мужчиной.

ГЛАВА 25

РЕЙФ

— Что ты делаешь? — спрашивает Белль, когда мы вместе выходим из лифта на этаже, где живут ее родители, в нашем доме.

— Остаюсь у тебя на ночь, — говорю я, кладя руку ей на спину.

— Э-э, нет, не остаёшься.

— Остаюсь. Потому что у тебя был адский вечер, и я не хочу, чтобы ты проснулась посреди ночи и впала в панику.

— Я не буду просыпаться среди ночи и заниматься этим. — она вставляет ключ в замок и поворачивает его.

Я вхожу следом, подходя вплотную, чтобы она не смогла захлопнуть дверь у меня перед носом.

— Это мы еще посмотрим.

— Рейф.

— Белль. Я думаю, мы пришли к выводу, что, независимо от того, насколько непристойно ты себя ведешь на наших сеансах, для тебя важна близость. — я решаюсь на то, чего мне до смерти хотелось каждый раз, когда я ее видел, и перекидываю ее волосы через плечо. Обнимаю за талию и притягиваю к себе, оставляя открытой ее шею для своих губ. — И, как я полагаю, мы также пришли к выводу, что я не могу насытиться тобой. Не хочу, чтобы ты ложилась спать одна, и надеюсь, что ты чувствуешь то же самое.

Мои слова сменяются медленными поцелуями, и она поворачивается в моих объятиях. На ней все еще скромное пальто тренч от Burberry, которое она надела поверх того маленького платья сегодня вечером. Оно придаёт ей вид очень дорогой девушки по вызову. Но я не скажу ей, это распутно — она воспримет мои слова как оскорбление, хотя я подразумеваю в самом пылком комлиментарном смысле из всех возможных.

Если бы она продвинулась дальше в своем путешествии, я бы трахнул ее, стоя посреди клуба, от малейшего движения ее бедер.

— Это квартира моих родителей, — возражает она с сомнением в голосе, и я понимаю, что уже близок к тому, чтобы одержать победу. — Это выглядит неуважительно.

— Их здесь нет. — я усмехаюсь и прокладываю дорожку поцелуев от ее губ к шее.

— Ты был в команде по дебатам в университете? Тебе стоило бы поучаствовать.

— Проявляй больше уважения к старшим. — я легонько шлепаю ее по маленькой упругой попке и мгновенно получаю результат. Черт возьми. — Если ты против, чтобы я остался здесь, пойдем со мной наверх.

— В твое зловещее логово? Не думаю.

— Тогда позволь мне остаться здесь. — руками возвращаюсь к ее волосам, к этой великолепной гриве, которая сводит меня с ума каждый раз. Я убираю пряди с ее лица, собираю их в конский хвост и зажимаю в кулаке. Они все еще влажные после совместного душа.

Я не жалею, что согласился на это. Совсем. И это будет не в последний раз, я позабочусь об этом. Это случится снова, когда я, наконец, добьюсь, чтобы Белль было комфортно во время секса, я обхвачу рукой ее волосы, пока буду трахать ее сзади. Затем выйду и разбрызгаю свой заряд по всему изгибу ее задницы. На изгиб ее позвоночника.

Я наношу удар ниже пояса.

— Ты сказала, что позволишь мне делать с тобой все, что угодно.

Румянец мгновенно заливает ее шею.

— Я имела в виду в клубе. А не в квартире моих родителей, — она произносит эти слова с благоговением, как будто мы в гребаном Ватикане.

— Я не собираюсь подвешивать тебя к люстре, милая. Хотя… — я поднимаю взгляд к потолку и тут же получаю удар в живот.

— Ой, — ворчит она.

— Мой пресс тверже, чем твои костяшки пальцев, детка. Придётся смириться с этим. — я делаю голос мягче, наполняя его соблазном. — Я не готов к тому, что сегодняшний вечер закончится. И уже говорил тебе об этом. Мне хочется знать, какая ты, когда спишь. Я хочу этого больше всего на свете. Хочу разбудить тебя, поцеловав в шею. В спину. В эти великолепные, блестящие плечи.

Это правда.

Самая настоящая чертова правда.