Расмус-бродяга. Расмус, Понтус и Глупыш. Солнечная Полянка

— Да я такой же, как почти все бродяги, — ответил Оскар. — Когда добрый, а когда злой. Пойдем-ка лучше в лавку к Хультману да купим чего-нибудь поесть!

При мысли о еде в глазах у Расмуса потемнело. А когда они вошли в колбасную и бакалейную лавку Хультмана, у него буквально подогнулись коленки. Запах здесь стоял божественный. На прилавке лежали горы красных и коричневых колбас, великолепный жирный студень красовался рядом с ветчиной, копченной на можжевеловых ветках, печеночным паштетом и сырами разных сортов. А еще там была полка, уставленная коробами с конфетами, банками карамелек и плитками шоколада. А хозяином всех этих богатств был приветливый торговец. Как только зазвонил дверной колокольчик, он бросился к ним со всех ног, готовый предложить им все, что они пожелают. У него были маленькие толстые руки с черным кантом под ногтями. Но как проворно он умел нарезать ломтики этой великолепной розовой ветчины и круги колбасы, как быстро он шмякнул на прилавок кусок масла и сыра, а также табак для Оскара, не переставая любезно разговаривать с ними. Приятно покупать в лавке такого продавца, решил Расмус.

— Видно, лето уже кончилось, — сказал продавец, подавая Оскару табак. Потом он повернулся к Расмусу и сказал кое-что еще более приятное: — Как насчет того, чтобы съесть небольшую плиточку шоколада?

Не долго думая, он взял с полки шоколад, правда, одну из самых маленьких плиток, но все же это было замечательно! Шоколадка была в обертке из красной фольги. Он держал ее толстыми пальцами, а она блестела и переливалась.

— Пожалте, кушайте на здоровье!

Расмус взял шоколадку и снова поклонился.

— Ну, теперь ноги сами пойдут, будешь маршировать не хуже солдат Карла Двенадцатого! Поглядим теперь, хватит ли у нас денег на пиво и лимонад. И вроде бы все, что нам надо.

Был уже четвертый час, и они решили поскорее идти назад, в сосновую рощицу, и спокойно поесть.

Видно, весть о новом грабеже еще не просочилась. Городок казался таким тихим и мирным, улицы дремали, залитые лучами послеполуденного солнца, когда Оскар и Расмус шагали по Огатан[3].

— Погоди! Как только люди узнают про то, что случилось, поднимется суматоха, — сказал Оскар. — Поди, этот шляпа-ленсман еще не нашел записку. Ему мало кинуть большой булыжник в окно. Видно, нужно, чтобы бомба бабахнула на весь свет, а не то он никак не очнется.

На берегу реки расположился постоялый двор, окруженный красивым садиком, где люди в это время дня пили кофе. За маленькими круглыми белыми столиками сидело много гостей.

— Знаю, что ты голодный, — сказал Расмусу Оскар, — однако придется нам здесь сыграть, если хотим и завтра разговеться. Вижу я, тут пятиэровиков будет целая куча, нельзя проходить мимо.

Он достал гармонику, и они остановились на приличном расстоянии от тех, кто пил кофе, позвякивая ложечками, и лакомился булочками с корицей и венскими слойками. Там сидели по большей части дамы, знатные дамы в широкополых шляпах, в платьях с рюшами и кружевами. Расмус залюбовался ими. Они были такие красивые и богатые, а ему так нравились красивые и богатые дамы! Как бы ему хотелось иметь вот такую же мать! Вот бы одна из них пожелала взять его в сыновья!

Он уже понял, что надежды на это мало. Они выжидательно смотрели на него. Но они хотели услышать его пение. Его и Оскара. Скорее Оскара. Поди, ни одна из них не подумала: «Этого мальчика я хочу взять в сыновья».

Расмус вздохнул. Но вот Оскар нажал на клавиши, и Расмусу пришлось затянуть:

Слыхали вы ужасную историю?
Вчера мне мой приятель рассказал,
что короля из Северной Америки
выстрелом убило наповал…

Расмус легко запоминал и слова, и мотив. Стоило им несколько часов походить по дворам, как он выучил наизусть все душераздирающие песни Оскара.

— Чоллихопчангчанг, фаллераланлей, — пел он, а глаза его разглядывали дам, выбирая, которую из них он хотел бы взять себе в матери. За ближайшим столиком сидела толстенькая тетя, которая, судя по всему, была здесь хозяйкой. Время от времени она отдавала приказания прислуживающим девушкам. Она мило болтала с двумя господами, сидевшими рядом за столиком. Видно, они ей очень нравились. Склонив голову набок, она смотрела им в глазки и смеялась без причины.

— Милый господин Лиф, берите еще печенья, — говорила она. — Позвольте, господин Лиандер, налить вам еще кофе.

Казалось, угождать им для нее было самое большое удовольствие на свете.

Господа, которых звали Лиф и Лиандер, были тоже очень нарядные и важные. На них обоих были белые соломенные шляпы, у обоих маленькие усики, у одного из них цветок в петлице.

— Чоллихопчангчанг фаллера, — пел Расмус, и его звонкий, высокий голос так красиво сливался с низким голосом Оскара.

И костюмы на них были нарядные, летние, узкие брюки… а ботинки у одного из них… верх из светлой кожи с кантом из черной лакированной, блестящей… Ботинки, которые…

…что короля из Северной Америки…

Расмус резко оборвал песню.