Расовый смысл русской идеи. Выпуск 2

А вот как. В Национальном докладе о положении в области народонаселения в Российской Федерации в 1994–1998 годах» среди шести национальных приоритетов демографической политики РФ нет ни слова о повышении рождаемости. Все шесть направлены на – «репродуктивное поведение российских семей будет по-прежнему ориентировано на рождение одного ребенка» ([22], c. 260–261).

Совершенно ясно, что когда «общечеловеки» трубят о перенаселении Земли, мол «нас становится все больше», они добиваются, чтобы в России «государственный подход» был «ориентированы на рождение одного ребенка».

Но ведь Русский мир находится на грани вымирания. Так что, на самом деле, «нас становится все меньше» и «государственные подходы» должны быть ориентированы на рождение в русских семьях не одного, а более, чем двоих детей!..

Так что вполне правомерен вывод: идеология «общечеловеков», добиваясь от руководства России «государственного подхода ориентированного на рождение одного ребенка», – на самом деле добивается миграционно-демографической экспансии русских территорий. Что вполне откровенно высказывают авторы [19–21] – «коль не хватает русских… иммиграция открывает новые возможности… пусть пришельцы становятся новыми россиянами…».

На первый взгляд кажется, что в Решении [23] предлагается поставить этому преграду: «ввести квотирование иммиграции». Но кто пострадает от этого «квотирования»?..

Всего один пример из жизни русских беженцев.

«Пригнать бы бульдозер…»

После кровавых событий февраля 1990-го года часть русских Таджикистана поняла: все, надо уезжать!..

Галина Белгородская – инициатор строительства поселка беженцев «Новосел» в Калужской области была полна оптимизма: «Мы возвращаемся в Россию не иждивенцами… Неужели в России не нужны наши руки и головы?» И она была не одинока. Сотни беженцев из Средней Азии и Кавказа, взявшихся за обустройство своей жизни, – это все люди с высшим и специальным образованием.

И что же беженцы услышали в Калужской области от местных начальников? «Нам нужны скотники и доярки, а не кандидаты наук». Но такие заявления – это всего лишь «семечки». Кто в нашей жизни, может что-либо построить, миновав высокие начальственные кабинеты?

Не миновали «кабинетов» и беженцы «Новосела». Ясно, что своими просьбами и посещениями они ужасно мешали чиновникам «исполнять государственную службу»… Ведь это же надо ездить и принимать решения… Ясно, что у калужских чиновников все это вызывает огромное неудовольствие. В самом кратком виде отношение чиновничества к «русским беженцам» выразил бывший руководитель Калужской миграционной службы С. Астахов: «Пригнать бы сюда бульдозеры и стереть вас с лица земли к…»

Описывать мытарства и мучения беженцев в «Новоселе» – это смысла нет. Об этом написаны десятки статей. А толку?..

Точную характеристику «боли» русских беженцев выразила реплика русской женщины. Она как раз из тех, что остались жить «там», а в Калугу приезжала узнать: что, почем – «здесь»? После того, как она побывала в «Новоселе», да познакомилась с горемычной жизнью беженцев, она сквозь слезы промолвила: «Пусть лучше меня душманы зарежут в моей квартире в Душанбе, чем я буду мучаться, как вы…»

Вдумайтесь, уважаемый читатель! Если женщина предпочитает умереть от ножа душмана «там» – это не значит, что ей хочется умирать. Иначе бы не ехала узнавать: «что-почем» – здесь? Нет, если женщина предпочитает умереть «там», то это значит, что наши зверства «здесь» – в России вызывают «боль» не меньше, чем зверства душманов – «там».

Все муки русских беженцев «здесь» в России обусловлены нашими же российскими законами, написанными вполне в духе «общечеловеческих ценностей». Ведь, если нормативные акты Федеральной миграционной службы перевести на конкретный язык ХХ века, то получится вполне четкая формула: «нужно минимизировать миграционные потоки». А как устроить «минимизацию» — это определяется уже моралью чиновников.

Каждый, не только беженцы из Таджикистана, сотни раз сталкивался с их сатанинскими нравами.

Нет ничего удивительного в том, что кто-то из русских Таджикистана предпочитает жить «там» – в холодной квартире и в страхе быть зарезанным, кто-то предпочел судьбу гонимых – «здесь» в России, в муках подобных «Новоселу».