Распад. Новое солнце

– Замечательно, – произнес полковник и бросил на стол светлую папку с документами, которую все время держал в руках. – Знаете, что это?

– Нет, но такое чувство, что сейчас узнаю, – огрызнулась девушка. Паэнула в ответ лишь сдержанно улыбнулся.

– Это рапорты членов оперативной группы, – уточнил полковник. – Благодаря ним я имею «некое» представление о случившемся вчера инциденте. – После чего он облокотился на спинку стула и на память начал перечислять: – 12:21, пограничный пост в Квадрате Н фиксирует аномалию – несколько мин и камера видеонаблюдения на границе выходят из строя. 12:22, специалисты исключают попадание молнии как возможную причину. 12:23, пропадает сигнал еще от дюжины мин. Через минуту это случается снова и снова. К 12:31 уже имеется вполне обозримый проход через весь кордон. Из-за противоречивости данных местное командование совершает грубейшую ошибку и не объявляет общую тревогу, намереваясь самостоятельно разведать причину. 12:50, на место прибывает оперативная группа – двадцать человек и три бота марки «GLM». Группа разделяется: одна часть остается, обеспечивая охрану территории, пока дроны восстанавливают минный кордон, вторая отправляется в ближайший населенный пункт. 13:11, десять солдат и один Голем прибывают в поселение беженцев в Квадрате Н. 13:20, после разговора с командиром группы староста удаляется для общения с жителями. 13:25, староста возвращается. Он рапортует о задержании подозрительного человека, возможно шпиона, и заявляет о готовности сотрудничать. 13:32, поселенцы выдают подозреваемого. Нарушитель границы имеет механические протезы правой руки и ноги. Он не оказывает сопротивления, находясь в полуобморочном состоянии. 13:35, командир группы требует выдать поселенца, обнаружившего нарушителя. Староста противится, его берут под охрану. Местные воспринимают это плохо. 13:45, ситуация накаляется, беженцы вступают в открытую конфронтацию. «GLM» выпускает слезоточивый газ, солдаты начинают стрелять. 13:53, пилот теряет связь с ботом, восстановить ее не удается, – из строя вышли даже резервные системы. Ориентировочно через семнадцать минут бунт подавлен. Итог: четырнадцать местных получают ранения легкой степени тяжести. Один оперативник найден без сознания, стекло шлема пробито, незначительные порезы на лице и сломанный нос. Еще у трех трещины на ребрах и синяки по всему телу – последствия длительного избиения ногами, а нарушитель… что же, в создавшейся суматохе ему удалось скрыться.

Ания понимала, что военный провоцирует ее этой историей, но сдержаться не смогла, – ее брови сошлись на переносице, ноздри раздулись, а верхняя губа слегка приподнялась.

– Раз вы и так все знаете, то зачем вам я? – поинтересовалась мусорщица сдавленным голосом.

– Я знаю лишь то, что написано в отчетах, – поправил ее разведчик, – и прошу поведать о том, чего в них нет.

– Мне нечего добавить. Как я и сказала…

– Прекращайте это, Ания, – перебил ее Паэнула. – Как думаете, что за человек ваш староста и сколько медлил, перед тем как вас сдать? Честно, мы даже не успели пригрозить ему потерей лицензии, просто пообщались с ним наедине, – голос майора был лишен какого-либо эмоционального оттенка, он словно констатировал факты, не требующие подтверждения или споров. – Это вы нашли того мужчину, и я хочу знать о нем все.

Паэнула замолчал, и комнату вновь заполнила тишина… но только не для Ании, ее мир в этот момент гудел, как разгневанный улей. Биение сердца заглушало мысли, походя на звук боевых барабанов, а от несправедливости хотелось закричать. Она так устала сглаживать углы, соглашаться и терпеть унижения. «Заботься о своих, и свои позаботятся о тебе», – именно так звучала любимая фраза этого вонючего старикашки, и вот, пожалуйста, предал «свою» не моргнув и глазом.

Несправедливо!

Толпа безумна, глупа и неуправляема, но при этом именно большинство легитимно и способно устанавливать законы, – вершить судьбы, определять правду для общества. Этот устрой принято считать справедливым, однако он такой только для тех, кто не стал фундаментом для его основания. Везде, где есть большинство, будет присутствовать и меньшинство, а значит, изгои и угнетенные, которых непременно выкинут на обочину. Баланс недостижим или недопустим, поэтому его нельзя выпросить, нельзя дождаться, за него можно только биться, раздувая угли, что теплятся в душе, надеясь, что они в скором времени вспыхнут праведным пламенем. И Ания как раз собиралась поддаться, стать топливом для этого огня, когда дверь в серую непримечательную комнату вновь распахнулась, впуская ветер перемен.

Растеряв все свое привычное стеснение и не удосужившись спросить разрешения у полковника, Экка ворвалась внутрь, держа в руках тарелку с двумя аккуратными сэндвичами без корки, разрезанными по диагонали.

– Извиняюсь, что так долго. На здешней кухне просто ужасный выбор ингредиентов. Надеюсь, получилось съедобно, – она вела себя так искренне и непринужденно, что полностью разрядила скопившееся вокруг напряжение.