Распад Золотой Орды

Московский летописный свод конца XV века, легший в основу позднейших летописных оводов XVI в., определяет количество войска московского князя, прибывшего в Коломну, в «100000 и сто, опроче князей русских и воевод местных». «От начала бо такова сила не бывала князей Русских, — пишет летописец, — яко же в се время (т. е. после объединения русских земель — М. С.), бе бо всее силы и всех ратей числом с полтораста тысящь или с двесте тысящь»[498]. Дмитрий Донской вряд ли мог выставить без Тверского, Суздальско-Нижегородского и Рязанского княжеств 300 000–400 000 воинов. Позднейшими археологическими разведками на Куликовом поле не подтвердились указания источников о потере обеих сторон до 600 тысяч воинов. Немецкая рукописная хроника Лиенденблата, составленная вскоре после 1380 года, определяет число убитых с обеих сторон только в 40 000 человек. Если основываться на данных летописного свода 1470–1480 гг., то число воинов Дмитрия Донского, участвовавших в бою на Куликовом поле, можно определить суммарно в 100 или 150 тысяч человек[499]. Согласно тем же источникам, военные силы Мамая были гораздо больше, чем силы Дмитрия Донского, но вряд ли они превосходили вдвое войска великого князя Московского. Мамай один без помощи восточных улусов (Урус-хана, Хорезма, Булгар) вряд ли мог собрать большое войско. Но перевес военных сил Мамая над силами Московского князя создавал уверенность в том, что великий князь «отбежит… в дальним отоки — либо в Великий Новгород или на Двину», все богатства Руси достанутся победителю[500]. В этот решающий момент Мамай надеялся не только наказать своего «улусника» и заставить его признать власть татар, он мечтал сам сесть на Московский трон. «Яко аз не хощю тако сътворити, како Батый, — говорил Мамай, — но егда дойде в (Руси), убию (большого) князя их, и который его град красный довлеет нам, и ту сядем ведати и Русью владети, тихо и безмятежно поживем»[501]. Ему казалось, что он близок к осуществлению давнишней своей мечты стать ханом Золотой Орды, уничтожив законного хана Тулук-Бека, под знаменем которого он организовал поход на Русь. Еще в самом начале похода, когда Мамай стоял на реке Воронеже, он, согласно первоначальной редакции «Сказания о Мамаевом побоище», уже называл себя «царем» (ханом)[502]. Расчеты Мамая во всех отношениях не оправдались. Великий князь Дмитрий Иванович не собрался бежать ни в Великий Новгород, ни на Двину. Подняв русский народ на борьбу со своим злейшим врагом, Дмитрий Иванович «стражу земли Русские мужеством своим держаще», сумел возглавить борьбу широких народных масс за родину. Моральный фактор, как одно из условий победы, был на стороне русских людей и оказал решающее влияние на исход битвы. Даже соперник Москвы князь Тверской не предпринял никаких враждебных действий против Дмитрия Ивановича, в период Куликовской битвы, а войско Рязанского князя Олега, союзника Мамая, умышленно двигалось медленно на соединение с войсками татар. Автор «Задонщины», образно передавая общее патриотическое настроение тогдашней Руси, писал: «На Москве кони рьжут, звенит слава русская по всей земле русской, трубы трубять на Коломне, в бубны бьют в Серпухове, стоять стязи у Дону у великого на брезе, звонять колоколы вечныа в Великом Новегороде, стоят новгородцы у святой Софьи, а рекучи: «Уже нам, братие, на пособ (и) е великому князю Дмитрию Иванович (у) не поспеть»[503].

Русские войска, опирающиеся на всенародный патриотизм всего русского народа, и в военном отношении были более подготовленными, чем войска Мамая. Татары не знали ни о движении войска Дмитрия Ивановича, ни о планах своего противника, в то время как Дмитрий Иванович был в курсе движения татар с момента их стоянки на Мамаевом кургане, откуда начал Мамай свой поход на Русь, до прихода на Куликово поле[504]. Когда 8 сентября оба войска столкнулись на Куликовом поле, то это оказалось неожиданностью для Мамая, и он был вынужден принять бой в такой для него неудобной обстановке: союзники Мамая не успели соединиться с татарами, Ягайло со своим войском находился на расстоянии более 30 километров от татар в Одоеве, а Олег Рязанский — еще дальше от поля боя. Сравнительная краткость, непродолжительность боя, начавшегося с часу дня и закончившегося к исходу четвертого часа полным разгромом татар, не позволила союзникам Мамая участвовать в бою даже при всем их желании, а у войска Олега вряд ли было желание способствовать победе татар.