Распад Золотой Орды

Ибн-Арапшах, несомненно, преувеличивает роль Саид-Берке в победе Тимура. Ибн-Халдун, также описавший эти события, в победе Тимура видел, наряду с другими причинами, прежде всего измену военачальников Тохтамыша. По его рассказу, первым изменил хану Оглан-булат (вернее, Бек-булат), находившийся в свите Тохтамыша. «Тимур вошел в сношения с некоторыми из эмиров его, так что Тохтамыш заподозрил их. Настала сеча, приготовились они к битве, и пострадала страна от войск Тимура; все, которые находились в ней, были разбиты…»^[568] Данные Ибн-Халдуна совпадают с официальными материалами; Тохтамыш вписьме в Яг айло подчеркивал: «Во время битвы прежде те дурные люди (т. е. изменники), ушли с места, отчего и народ ушел с места»^[569]. В русском переводе этого ярлыка особо подчеркивается роль Бекбулат-оглана, как главного /виновника поражения: «Бекбулат, наш враг, нас выдал и побегл от нас, коли тви лжый Бекбулат побега, тогда вся рать на бег повернулася»^[570]. Бекбулат был не единственным изменником; вместе с ним же изменили Тохтамышу царевичи: Хаджам-ад-дин, Туртджак-берде, Давуд и князь Тегин. В Ногайской редакции «Сказания о Едигее и Тохтамыше» имеется опущенная в других источниках подробность: Тохтамыш, собрав остатки своих войск, призвал к себе всех военачальников и предложил им обсудить, что предпринять дальше, но получил уклончивые ответы от своих приближенных, думавших только об измене. Вместо сопротивления беки советовали ему на время скрыться в лесу, когда же он это сделал, они уведомили об этом Тимура^[571]. Войско Тохтамыша, прижатое к Волге, стало легкой добычей неприятеля — «впереди оказалась река Итиль, а сзади губительный меч». Лишь немногим, в том числе хану, удалось выбраться «из этого омута бедствий», жены его, дети, имущество и снаряжение — все попало в руки неприятеля^[572]. Потери Тохтамыша были огромны; поле битвы на протяжении 40 фереахов было усеяно трупами; по данным Шармуа, число погибших воинов доходило до 100 тысяч человек^[573].

Потери Тимура неизвестны. На карте Фрао Маура показано место сражения: «тут находится 18 могил, сделанных Тамерланом… Он приказал похоронить только начальников»^[574]. Если эти 18 могил означают место погребения начальников «тьмы», т. е. десятитысячников, то потери Тимура должны быть признаны также значительными. Его войско вышло из боев сильно потрепанным, поэтому после сражения у реки Кундурча Тимур не рискнул идти на Сарай и Астрахань, а ушел обратно в Самарканд, хотя поволжские города Золотой Орды после разгрома Тохтамыша оставались фактически беззащитными. Остановившись лагерем на одном из островков Волги, носившем имя Уртюбе, Тимур в течение 26 дней приводил в порядок свои войска; в это время отдельные его отряды занялись грабежом, возвращаясь в лагерь «с бесчисленной добычей — лошадьми, верблюдами, быками, баранами и множеством рабов-девушек и детей на телегах. Всех неприятелей, искавших опасения на островах Итиля, схватив и забрав в плен, привели (в лагерь). Победоносным войскам в этой славной победе досталась такая огромная добыча, что нога изложения и написания совершенно не может достичь границы описания ее. У отдельных людей в высочайшей Орде, которые с трудом находили необходимейшее пропитание, скопилось столько лошадей и баранов, что во время, возвращения, идя назад, «они не были в силах гнать их, а потому некоторых погнали, а некоторых оставили… В лагере Тимура оказалось столько подобных хуриям девушек и красивых отроков, что одних тех, которые были выбраны лично для Тимура, было более 5 000 человек»^[575].

Перед своим уходом Тимур дал указание военачальникам собрать разбежавшихся людей Тохтамыша и направить их в Среднюю Азию. Кунче-оглан, Тимур-Кутлук-оглан и Едигей, сопровождавшие Тимура в этом походе и оказавшие большие ему услуги, обласканные Тимуром, просили разрешение отправиться по своим улусам. «Если выйдет высочайшее указание, — говорили они, — мы пойдем по своим домам, приготовим их для переселения и перейдем к его величеству Тимур согласился и приказал выдать указы и ярлыки, чтобы никто не трогал их домов и иля (улус); он поставил им условием, чтобы они вскорости возвратились с семьями и родными, пообещав им еще большие милости»^[576].