Распахнуть все окна... Из дневников 1953-1955 гг.

2 июня. — Сегодня с Варюшей работали в саду над дорожками. Старый круг вечером по полю. Никто не мешал.

Сейчас пересматривал, перечитывал записки к «За столом». Материал большой. Если охватить главное, то это книга. Правильнее писать отдельные заметки, внутренне законченные, но без особой или даже без какой-либо последовательности, а затем придать им иерархический порядок. Если же начинать с концепции, то одна разработка плана займет время, не говоря об опасности превратить весь материал в скуку. Надо на каждую заметку смотреть, как на афоризм: она должна быть постановкой вопроса и ответом на него в кратчайшем выражении. Но там, где преобладать должны факты над суждениями, там заметка может вырасти в небольшую главу.

4 июня. — Чуковский, Марина, неизвестная пушкинистка, потом Нина слушали у меня Андроникова, который был в необычайном ударе и читал два часа подряд свои пародии на писателей. Пластически и в передаче масок блестяще, по умению схватить зерно пародируемого образа и исчерпать характер в меткой устной новелле — непревзойденно- мастерски! С тех пор, как знаю К. И. Чуковского, т. е. за добрых тридцать пять лет, он впервые задержался у меня до полуночи, нарушив обычай свой — в 10 часов быть в постели. Это мог сделать один Андроников.

5 июня. — С Брайниной намечали план сборника. Предлагает включить письма-отзывы о рукописях прозаиков, отзывы для редакций, некрологи и пр. в этом духе: я предоставил ей всякое из архива, и она восторгается, — думаю, без особых оснований. Мое предположение написать заметки по материалу «Писатель за столом» одобряет, а я тем временем успел разочароваться в своем плане, и не хочется писать.

Явились В. Смирнова, Книпович, и в этот критический венок вплелся Леонов. Мы говорили оживленно о кинематографе, о фильмах, запоминающихся среди десятков как искусство, — больше всего о «Moulin rouge» (Леонов тоже видел эту картину, и знаменательно, что такие разные люди — я и он — почти одинаково, т. е. на примере одних и тех же подробностей, восхищаются искусством, когда оно искусство!).

8 июня. — Отпуск на даче. Я велел говорить всем, что уехал в санаторий, и этот слух пока еще в силе — четыре дня никого не было из города.

Перебираю, перечитываю, пишу записки к роману. Безрезультатно ищу композиционное деление. Снова прихожу к выводу, что надо оставить первоначальное обозначение разделов: главы. Там, где ищешь усложнений, надо останавливаться на простоте.

Но строение глав может быть и не кольцевым, как задумано, а дробным — по схеме: не обязательно а — в — а, но только а — в, то есть можно кончать главу на отступлении, не возвращаясь к действию, с которого она начата. В экспозиционных частях эта схема может быть почти непременной.

Не только не бояться уменьшать главы, а наоборот — не давать им выходить за пределы четырех-пяти под главок (цифр).

Посредством внешнего или графического рисунка текста — части, главы etc., — придается темп внутреннему движению материала. Он у меня слаб.

Опять за Делакруа. Он поднимает меня всегда, и у него с увлечением учишься. В художнике гораздо важнее беспокойство и поиски, чем последовательность. Самое замечательное в нем — критический взгляд на гения.

Очень верная запись: «Художники, которые ищут совершенства во всем, — это те, кто никогда его не достигнет ни в одном отношении».

13 июня. — Вчера приезжали Каплер с Басовым, и мы часа три толковали о сценарии. Он написан, по-моему, недурно. Работы по подготовке съемок уже идут. Я привыкаю смотреть на инсценировку, как на сценарическую задачу, почти бесстрастно глядя на деформацию прозы, на ее ломку, на появление в кадрах по виду новых мотивов, но в сущности — только видоизменений эпоса: понятие, определяемое в книге словом, в сценарии переводится на язык изображения и действия. Процесс этот временами увлекателен или забавен.

7 июля. — Начались приемы, обещанные мною в Хельсинках участникам ассамблеи — теперь уже старым знакомым.

Зашел к Назыму Хикмету, чтобы вместе с гостящим у него Ст. Хермлином пригласить к себе. Застал у него обеих сотрудниц «Юманите» <…> Они сидели на полу, окруженные подушками и босые, вероятно для вящей иллюзии вполне турецкого времяпровождения.