Распятие невинных

В темноте за окном он вновь увидел ее на капоте машины в ту ненастную ночь, когда порыв ветра сорвал с ее головы капюшон и яркая вспышка молнии осветила лицо в тот самый миг, когда он открыл глаза и пытался хоть что-то разглядеть сквозь боль и потоки воды. Его зрение прояснилось, когда она начала палкой разбивать ветровое стекло, и он помнил, как прикрыл веки, услышав звон разбитого стекла. Он помнил, как его вытаскивали из машины и он старался помочь, отталкиваясь ногой от сиденья. Она ногой выбила остатки стекла, чтобы вытащить его, не поранив об осколки. Теперь он вспомнил, он вспомнил все.

Он пошел по ступенькам наверх, отмеряя каждый шаг ударом скальпеля о перила.

Наверху была ванная — маленькая комната с раковиной, ванной и туалетом. На окне не было ни жалюзи, ни штор, и на деревянном полу тоже ничего не было постелено. Он заметил белое полотенце и брошенное в углу белье, но не увидел никакой косметики, никаких следов пребывания женщины. Ничего.

Он пересчитал остальные ступеньки, чувствуя в доме чье-то присутствие, чье-то дыхание, которое делало его живым. Стены были теплыми, и под тяжестью его шагов с них сыпалась старая штукатурка. В темноте он увидел единственную картину — вернее, фотографию, висевшую на стене. Только поравнявшись с ней, он понял, что уже ее видел — однажды, мельком, на столе Грэхэма в тот самый день, когда узнал правду о смерти Робби. От сильного увеличения фотография была зернистой, а краски выцвели: синева моря приобрела размытый зеленоватый цвет, а фигуры по контуру были очерчены коричневым.

Двое мужчин и женщина стояли, обнявшись, под ярким континентальным солнцем на фоне яхты, пришвартованной в каком-то средиземноморском порту. Монако? Сен-Тропез? Холмы, похожие на коробки шоколада, были разрезаны какой-то прямой линией, наверное, фуникулером: белые веснушки отштукатуренных домов. Справа на снимке была дорога — место для прогулок красивых женщин и езды на машинах с открытым верхом. У мужчины повыше, похожего на Стива Маккуина, был ровный загар человека, который проводит все время на открытом воздухе и в местах, более солнечных, чем Западное побережье Шотландии. «Твой брат, не раздумывая, бросился на помощь». А смуглый мужчина в футболке — Джон? Ян? — смеялся, живя одним днем. «Перед тем как убить, его пытали». А между ними стояла она — в шляпке от солнца, сдвинутой на затылок, сунув руку в карман шорт. Загорелые ноги — в балетной позиции. Все трое улыбались и были счастливы. Трагичная картина.

Теплые ладони любви начали ласкать его сердце. Она была здесь и все это время ждала его.

— Ну что же, здравствуй, — нежно сказал он и провел пальцем по стеклу, повторяя очертания яхты, металлических стоек и белой веревки, свисавшей сверху. Названия яхты не было видно: его загораживала она, повернув голову, как лебедь шею, к своему любимому.

Послышался едва уловимый шум, будто что-то мягкое ударило в стену, и быстрые тихие шаги по половицам. Макалпин оглянулся. Она стояла там, почти в полной темноте, прижав пальцы к губам, оперевшись о стену. Лунный свет, заглянув в окно, осветил ореол ее светлых волос вокруг бледного лица. Она едва заметно выдохнула из последних сил и медленно опустилась на колени — на белой рубашке проступило кровавое пятно, которое все больше разбухало. На пыльный пол упали густые капли. В ее глазах вспыхнула искра, и они закрылись. Потом опять открылись, стараясь разглядеть его. Судорожно цепляясь за одежду, она упала, протянув к нему дрожащую руку.

Она не шевелилась, только на губах, самых совершенных в мире, застыл немой вопрос.

Он замер на месте, не в силах оторвать взгляда от расплывавшегося на полу кровавого пятна.

Он пытался говорить с ней, успокоить, удержать ее жизнь.

— Ну же, милая, держись, не покидай меня. — Он скинул пиджак, сложил его и прижал к ране. У нее начались судороги, и она тихо застонала. Он продолжал говорить с ней, пряча собственную панику и смятение. Ее голова запрокинулась, из уголка рта показалась тонкая струйка крови и стала стекать по щеке. Тонкие руки безжизненно упали, будто кукловод перерезал веревки.

— Нет, нет, ради Бога, только не снова, — шептал Макалпин. Он приподнял ей голову, облегчая дыхание, и прижал ее руки к ране. — Держи так, милая, держи крепче.

Он одной рукой вытащил мобильник, а второй сжимал ее ладони, стараясь успокоить.

— Держи так. Не волнуйся. Дыши.

Она снова застонала.

Он посмотрел на дисплей, зная, что находится в низине, а за домом стоит скала. Сигнал если и будет, то очень слабый. Здесь есть телефон? А та фигура на пляже?

— Ну же, соединяйся, соединяйся! — молил он, обращаясь к мобильнику. Дисплей засветился слабым голубым светом — только экстренные вызовы.

— Благодарю тебя, Господи! — сказал он.

— Аминь. — Позади скрипнула половица. — Я знал, что ты придешь, Алан.

Макалпин не повернулся и остался стоять на коленях, склонившись над девушкой. Он отдал мобильник и слышал, как захлопнулась его крышка и он полетел в угол комнаты. Он продолжал зажимать рану, чувствуя тепло ее крови, уже растекавшейся по полу.