«Распил» на троих: Барк — Ллойд-Джордж — Красин и золотой запас России

Мне трудно судить, насколько принципиален был в своей деятельности Аванесов, которого Ломоносов всячески обхаживал, но в его беспристрастности есть определенные сомнения. Возможно, здесь на руку Ломоносову сыграло то обстоятельство, что осенью 1922 г., как мы помним, временно вернулся к работе Ленин, здоровье которого несколько улучшилось после стационарного лечения. А Аванесов, человек весьма опытный и к тому же хорошо информированный, мог почувствовать, какого результата ожидает от него вождь. Не будем сбрасывать со счетов и тот факт, что близким контактом, а скорее подельником, Ломоносова являлся бывший нарком финансов и полпред в Ревеле Гуковский, прямо вовлеченный в поставки русского золота за границу. Так вот он, по некоторым свидетельствам современников, располагал хорошими выходами на Аванесова. Этот Гуковский систематически запугивал Соломона своими связями в столице, в первую очередь протекцией со стороны Чичерина и Крестинского, а также влиятельными друзьями в ВЧК. Вот, допускаю, вполне типичный пример дружеской беседы двух советских, если так можно сказать, дипломатов. Гуковский, если верить Соломону, частенько ему твердил: «Я настою, и вас отзовут, и не только отзовут, а еще и познакомят с тем учреждением, где мой друг Аванесов членом коллегии… с ВЧК…[1585] И вас не спасут ни ваш друг Красин, ни ваш друг Менжинский, этот чекистский Дон-Кихот, от подвалов ВЧК и от того, чтобы Вы под гул грузовика переселились в лучший мир…»[1586]

Имел ли место подобный диалог в действительности — большой вопрос. Ведь Соломон, как ни крути, невозвращенец. И все эти упоминания о «грузовике», шумом мотора которого якобы старались заглушить звуки выстрелов во время расстрелов в подвалах Лубянки, уж очень напоминают более поздние фантазии эмигрантской печати.

А пока суть да дело, заграничная паровозная контора ликвидируется. Общие расходы Российской железнодорожной миссии (РЖМ) Ю. В. Ломоносова с ноября 1920 по апрель 1923 г. составили немногим более 82 млн зол. руб. или 65,3 т чистого золота. Этими средствами оплачены 600 паровозов, заказанных через фирму «Виктор Берг» (Viktor Berg), часть из которых была изготовлена на заводе «Геншель и сын» (Genshel & Sohn)[1587], и 500 локомотивов фирмы «Нюдквист и Хольм». Еще 6,85 т в пересчете на золото образовали аванс, выданный «Нюдквист и Хольм» на расширение производства и изготовление первой партии паровозов. В итоге расход золота России на железнодорожные закупки за рубежом в этот период — 70,35 т золота[1588]. И это при том что в 1922 г. советский экспорт составил 49,8 млн рублей, а импорт — 212,6 млн.[1589]

Но продолжается работа комиссии, разбирающейся с греховным наследством РЖМ. Между тем положение для Ломоносова осложняется. С начала 1923 г. Ленин в результате тяжелейшего инсульта окончательно утрачивает работоспособность, а с 12 марта начинают публиковаться официальные бюллетени о состоянии его здоровья. Понятно, что эта ситуация не оставляет равнодушными ни Ломоносова, ни Красина. В государстве ощущается некоторый вакуум власти.

Недоброжелатели теперь уже бывшего главы РЖМ, но все еще советского загранслужащего Ломоносова резко активизируются. Надо сказать, беспокойство за свою судьбу нарастает у многих: как-то оно сложится? «Владимира Ильича состояние плохое, и на восстановление работоспособности нет никакой надежды, разрушены важнейшие центры речи и движения, — пишет Красин через месяц, 8 июля 1923 г., законной супруге. — Пытались было учить его говорить и ходить, но после небольших успехов пошло опять на ухудшение, и даже лето и тепло не помогают. Это не для широкого распространения»[1590].

В этой ситуации Ломоносов отлично понимает, что необходимо пойти на какой-то компромисс с советскими властями, дабы сохранить шанс на дальнейшее финансирование своей деятельности за границей. В итоге он по прибытии в Москву соглашается занять пост председателя Совета Высшего технического комитета НКПС. Но уже через день после назначения (28 марта 1923 г.) «неотложные дела» вновь потребовали его срочного выезда за границу, теперь уже для сдачи дел по линии Совнаркома, уполномоченным которого он являлся. Надо сказать, Ломоносов и далее упорно придерживается этой линии поведения, появляясь на родине лишь наездами, стремясь максимально сократить время своего пребывания в СССР.