«Распил» на троих: Барк — Ллойд-Джордж — Красин и золотой запас России

Что произошло, на каком этапе и по чьей воле текст документа претерпел столь разительные изменения — тайна, покрытая мраком времени. Видя ошеломление соперника и не теряя ни минуты, Ломоносов, козыряя поддержкой вождя, пускается во все тяжкие и даже пытается, ссылаясь на какое-то мифическое «специальное задание тов. Ленина», подмять под себя организацию ремонта за границей советских судов — исключительную сферу ответственности наркома внешней торговли. Красину приходится терпеть. Он не решается пока на открытый протест. Ведь в его памяти еще свежа реакция Ленина на его предыдущий демарш, когда он пригрозил уйти в отставку с поста наркома, если будет урезано монопольное право НКВТ на контроль за всей торговлей. Тогда Ленин начертал на одном из документов: «От Красина придется, по-моему, отказаться, если он будет отвечать истерикой»[1546]. И хотя формально повод для столь жесткой реакции был иной, Красин хорошо понял, какова истинная подоплека этих угроз в его адрес. Не трогай Ломоносова!

В итоге главу РЖМ слегка пожурили и попросили не игнорировать всяких там полпредов, а «осведомлять» их о планируемых сделках. Но контроль НКВТ и НКПС при сохранении непосредственного подчинения миссии СНК какой-то условно-ущербный, не полный: «финансовая отчетность миссии ведется по формам НКВТ и направляется в этот Комиссариат, техническая — по формам НКПС и направляется туда же, а материальная — по формам, согласованным между НКВТ и НКПС, — в оба эти Комиссариата»[1547]. Ну, а полпредов профессор должен не более чем «уведомлять» о предполагаемых сделках. При такой запутанной схеме подчинения и отчетности поле для маневра и фантазий главы РЖМ сохранялось обширнейшее. Можно сказать, Ломоносов отчасти даже расширяет свои полномочия, теперь к сфере его исключительной ответственности отнесена и доставка готовых паровозов в Россию, что требует переоборудования судов и стоит немалых денег.

Поскольку прямая подчиненность главы РЖМ Совнаркому сохраняется, то Ломоносов, делая вид, будто обижен недоверием, вновь подает в СНК заявление об отставке. При этом в качестве предлога он выдвигает, казалось бы, незначительный факт, а именно это самое изменение отчетности, оставляя в стороне другие, более весомые аргументы. Очевидно, ему необходимо отвлечь внимание от основных проблем, связанных со своей деятельностью как главы РЖМ, на второстепенные. На защиту ценного специалиста грудью встал А. И. Емшанов[1548], сменивший кресло наркома путей сообщения на кабинет заместителя Ф. Э. Дзержинского, который к тому моменту возглавил НКПС. Он затормозил решение вопроса издревле известным всей русской бюрократии способом — созданием специальной комиссии.

И у Ломоносова, на удивление, все получается: СНК не принимает его отставку. А чтобы ни у кого не возникало сомнений в том, кто именно стоит за столь благополучным для него исходом административной схватки с НКВТ и НКПС, Юрий Владимирович демонстративно выражает свою признательность Ленину за доверие.

Более того, 2 февраля 1922 г. Политбюро одобряет предложение Ломоносова о заключении кредитно-экономического соглашения со Швецией и поручает провести ускоренные переговоры тройке в составе Литвинова, Ломоносова и Керженцева.

Это явно не то, что хотелось бы видеть Красину, ведь отношения со Швецией — это его, кровное. К тому же самому наркому особо похвалиться нечем: валютная выручка Внешторга за 1921 г. составила всего 9 млн руб. Вся! Его также не может радовать намечающийся тандем Литвинов — Ломоносов. И это при том, что 1 февраля 1922 г. полпред РСФСР в Швеции Керженцев пишет в Москву: «Считаю недопустимым, что Ломоносов уведомляет шведское правительство каким-то частным образом о переговорах с Советским правительством. Прошу принять решительные меры против этой дезорганизаторской самостийности, которая совершенно подрывает работу… Настаиваю, чтобы кредитные переговоры были изъяты из рук Ломоносова»[1549].