«Распил» на троих: Барк — Ллойд-Джордж — Красин и золотой запас России

У Любови Васильевны складывается ощущение, будто Леонида Борисовича специально заперли в Москве, вынудив провести здесь с женой и средней дочерью зиму, чтобы вселить в ее душу неуверенность в завтрашнем дне супруга и посеять в сердце девочки смуту сомнений в благополучии отца. Она полагала, что таким образом его многочисленные противники рассчитывали подорвать эмоциональное равновесие мужа и вынудить его капитулировать, бежав из страны, а не сражаться за сохранение монополии внешней торговли. Их раздражал диктат НКВТ, который в условиях нэпа связывал руки крупной частной торговле, лишая стоящих за номинальными владельцами бизнеса аппаратчиков огромных барышей, в том числе и валютных, поскольку наличные английские фунты стерлингов и американские доллары свободно ходили в СССР повсеместно. Пока что каких-либо реальных валютных ограничений не наблюдалось. Выезд за границу для рядовых граждан оставался почти свободным, стоило только заплатить за загранпаспорт солидную пошлину, и лети, голубь, к сладкой жизни. Самые дорогие зарубежные курорты были переполнены советскими чиновниками, их женами и любовницами. А в инстанциях никак не могли согласовать хотя бы запрет на заграничные командировки совслужащим вместе с семьями: документ подолгу не визировали, тщательно изучая на каждом важном канцелярском столе. Скоро этому празднику сытой жизни (не для всех, разумеется) наступит конец, а пока никто не решался взять на себя ответственность и наступить на хвост гидре (модное тогда словечко для обозначения всяческого негатива) коррупционной вакханалии, царящей в государственном и партийном аппарате. Все, что я написал, — сущая правда, хотя в это верится с трудом. И все это при наличии в стране ЦК, ЦКК, ГПУ и т. д. Но так действительно было. Здесь я вдруг задумался: а есть ли у гидры хвост? Да какая разница!

Паника столь сильно охватила дом Красина, что Людмила как-то спросила у Либермана, разрешат ли им снова выехать за границу, ибо она слышала от взрослых, что Сталин «органически не выносит отца, а фактически Коба сейчас хозяин положения»[1832]. Конечно, представляется странным, что девочка-подросток выражается именно таким образом. Но автор явно хотел передать эту мысль, не решившись приписать сии слова ни самому Красину, ни его супруге, а вот для дочки — вполне подходящая роль. Главное — дать понять, насколько сложная возникла ситуация для самого Красина, и показать, что и он сам, и его семья это понимали. Как по мне, это, скорее, суждение самого Либермана, хотя и вполне отвечающее реальному положению дел. Но, полагаю, в такой обстановке Красин и сам был не против поскорее отправить Любовь Васильевну с дочерью из Москвы, дабы развязать себе руки и поскорее заняться делами параллельной семьи.

В верхах тем временем царит полная неопределенность. Никто не уверен в своем будущем, а это крайне угнетает, ведет к склокам, слухам, интригам. Причина подобного положения одна — состояние здоровья В. И. Ленина. И такая ситуация сохраняется уже более полугода. «…Положение очень неопределенное, по-настоящему никто не знает, кто именно хозяин положения. Ленина положение безнадежное. Может быть, выживет, но никогда не восстановит работоспособности», — делится своими переживаниями Леонид Борисович в письме к Тамаре Миклашевской[1833].

Но в январе 1924 г. шаткая ситуация понятным образом разрешается. «Смерть пришла как избавительница… И умереть он сумел с наибольшим возможным в данный момент и при данных обстоятельствах политическим результатом»[1834], — именно так отреагировал на уход из жизни Владимира Ильича Красин в письме любимой Тамарочке.

Леонид Борисович прекрасно сознает, что завершилась целая эпоха — эпоха Ильича. И как теперь пойдут его дела — вопрос открытый. Но Красину удается пока сохранить свои позиции, и он решается на кардинальные изменения: две Тамары переезжают поближе к нему, в столицу. Дело дошло до того, что Красин не только перевел Миклашевскую на работу в Наркомат внешней торговли, но и дал ей свою фамилию — Миклашевская-Красина.

В апреле 1924 г. Тамара Миклашевская переходит из художественного музея на работу в НКВТ, становится заместителем начальника отдела. А вскоре Тамара превращается в Тамару Владимировну: в наркомате, в объединении «Союзпромэкспорт», она занимает должность директора Правления («даже директор!», подшучивает над ней Красин). В ее ведении экспорт изделий художественных промыслов и фарфора. Ну, а после смерти мужа, или Красина (кому как нравится), уезжает работать в торгпредство в милой ее сердцу Германии. К чести Тамары Владимировны, она не стала переживать за кордоном тяжелые для Родины времена и вернулась в СССР. В общем, достойный уважения человек. А любовь — естественное чувство, сердцу не прикажешь. И лучше тут не скажешь.