«Распил» на троих: Барк — Ллойд-Джордж — Красин и золотой запас России

Однако в конечном итоге увлечение поставками угля привело к тому, что образовались его излишки в порту, тормозившие отправки других грузов, ибо Архангельская железная дорога не справлялась с перевозками. Но чиновников МПС это мало беспокоило: реконструкция дороги велась с ленцой. Дело в том, что до войны Архангельский порт предназначался преимущественно для небольших каботажных судов с осадкой не более 4,87 метра. Он специализировался на обработке мелких грузов местного назначения, в том числе леса и хлеба на экспорт, и был рассчитан на ввоз максимум 6 млн пудов (около 100 тыс. т в год). Поскольку ледокольный флот в порту отсутствовал, то навигация ограничивалась пятью месяцами (с 15 мая по 15 октября)[261].

И гром грянул! В ответ на очередной выпад в адрес моряков со стороны главы МПС на заседании Совета министров замещавший министра начальник Морского генерального штаба адмирал Русин[262] предельно жестко заявил: «Требует не Морское министерство, а требует война; воюет не одно Морское и Военное ведомство, а воюет вся Россия, поэтому все ведомства обязаны напрячь все свои силы к успешному ведению войны». «Мои слова, а вернее тон и громкий голос, произвели действие разорвавшейся бомбы, — вспоминал впоследствии Русин. — Председатель Совета министров, Иван Логгинович Горемыкин[263], в ужасе углубился в свое председательское кресло, а глаза, казалось, выскакивали из своих орбит»[264]. Недаром адмирала «прозвали во флоте „железный клюв“, т. е. за что ухватится, так уже не бросит, не доведя дело до конца»[265].

В этот же день, 6/19 октября 1914 г., когда Рутковский получил телеграмму о погрузке золота на британские корабли, Николай II подписывает указ, позволяющий министру финансов «выпустить краткосрочные обязательства Государственного Казначейства в английской валюте на сумму 12 миллионов фунтов стерлингов, производя уплату процентов по сим обязательствам вперед посредством учета соответственной суммы с нарицательной цены обязательств, на условиях, вами установляемых». Конечно, в этом документе нет ни слова о разрешении вывозить российское золото в Великобританию[266]. Но в реальности речь идет именно об этом. Итак, делу дан официальный ход.

О выходе царского указа Рутковский незамедлительно проинформировал банк Берингов. Естественно, управляющий Банком Англии был тотчас же поставлен в известность о факте выхода судов с ценным грузом из Архангельска в море. Чуть позже в Банк Англии поступили и сами документы. Правда, вновь не из российского посольства, а из банка Берингов: Рутковский не забывал о каждом своем шаге докладывать Ревелстоку[267].

А на следующий день население России узнало о новой беде: 20 октября 1914 г. началась война с Турцией — давним соперником на Востоке. Которая по счету — наверное, никто точно и сказать уже не мог. Но это была война: полномасштабная и кровавая. На два фронта!

29 октября 1914 г. один из новейших немецких линейных крейсеров «Гёбен» подошел к Севастополю и обстрелял его. И пусть этот корабль теперь назывался «Явуз Султан Селим» — это сути дела не меняло. На крейсере были немецкий экипаж и немецкий командир. А всем османским флотом командовал германский адмирал. Той же ночью турецкие миноносцы благодаря расхлябанности в несении службы со стороны наших моряков нанесли удар по гавани Одессы, где им удалось безнаказанно обстрелять военные корабли и торговые суда, потопив при этом русскую канонерскую лодку.

^{Письмо М.-И. В. Рутковского в Банк Англии о готовности Министерства финансов России разместить средства в банке Берингов. 30 октября 1914. [Bank of England Archive. Russian Gold to Ottawa via Vladivostok]}