«Распил» на троих: Барк — Ллойд-Джордж — Красин и золотой запас России

Красин оказался в своего рода западне: он приучил жену сорить деньгами, а детей — не знать отказа ни в чем. И вот теперь вопрос денег встает особенно остро. Он не мог уже обеспечивать все возрастающие денежные запросы заграничной семьи: «Меня очень мало тревожит, что все поправки и пр. по долгу идут на мой счет. Никакого у меня своего счета нет, а будет ли это по счету Аркоса или Делегации — не все ли в конце концов равно: я ведь даже не коплю и беру у Республики лишь то, что проживаю, и, если по соображениям представительским приходится тратить больше, надо платить, а из какой статьи — разница небольшая. Мне недавно Кл[ассон] писал, что по долгу расходы за два м[есяца] свыше 135 фунтов стерлингов, я ему ответил, что надо расходы оплачивать и что я напишу тебе, с другой стороны, чтобы от всяких лишних расходов и затрат воздерживаться. Верно ли, что вы там завели-таки какой-то небольшой автомобиль? Если это так, меня это очень огорчит, абсолютно это ненужная, бестактная и лично мне могущая быть очень неприятная выдумка. Прошу ее безотлагательно ликвидировать. Надо же, в самом деле, считаться с особенностью и моего положения и не подвергать меня нареканиям, и вовсе не способствующим ни моей работе, ни чему другому»[1896]. Сам Леонид Борисович, к слову, обожал роскошные авто. В 1923 г. у него появилась новая «испано-суиза», конфискованная, как водится, у какого-то буржуя. Но это Красина совсем не смущало, да и почему такая мелочь должна беспокоить бескомпромиссного борца за всеобщую социальную справедливость?

Что Красин «был человек довольно мало разборчивый в своих знакомствах и связях и легко относившийся к вопросам отчетности»[1897], отмечали многие близко знавшие его люди, в частности Крестинский. А насколько легко — мы уже имели возможность разобраться.

Безусловно, в своем стремлении к комфорту и сытости Красин не представлял исключения. Подобных любителей красивой жизни среди верхушки большевиков было предостаточно (те же, кто не мог себе ее позволить, им откровенно завидовали). Они сидели, «замкнувшись, в комфортабельных квартирах и кабинетах, среди наворованных ценностей… покачивали свои ожиревшие тела на мягких рессорах дорогих автомобилей и салон-вагонов; наслаждались, как могли, среди общей нищеты и разрухи жизнью и властью»[1898]. Конечно, Красина нельзя отнести к людям с избыточным весом, это, скорее, о Зиновьеве. А так все остальное в целом верно. Я же привел эту цитату потому, что автор данного пассажа, уже встречавшийся нам С. В. Дмитриевский — сам еще тот проходимец — занимал пост управляющего делами НКПС, т. е. являлся советским чиновником, по должности обязанным обеспечивать быт и снабжение всем необходимым первого лица своего ведомства. Ему ли не знать вкусов и прихотей босса, даже если тот перешел к тому времени в другое ведомство? Слава-то осталась… Между тем поговаривали, что Дмитриевский появился в своем кресле не просто так, а с ведома Дзержинского. Так это или нет, но Дмитриевский, служа в НКПС, о себе тоже не забывал: жил в отдельном особняке, разъезжал на служебном авто, имел лошадей и предостаточно продовольствия.

И все же признаем, что все основания для досады на расточительность Любови Васильевны у Красина были. Дело в том, что теперь на него давил груз ответственности и за новую семью, а его параллельная супруга проявляла все больше настойчивости, требуя забрать ее с дочкой из Петрограда в столицу. Понятно, в такой ситуации даже для аркосовской кассы содержание двух семейств Леонида Борисовича становилось заметной нагрузкой, если не непосильной ношей.

Следует отметить, что привыкшая к роскошной жизни супруга Красина не обладала таким качеством образцовой хозяйки, как бережливость, скорее наоборот: любая прихоть ее или дочерей удовлетворялась практически мгновенно, без учета текущего финансового положения семьи и какого-либо беспокойства о будущем. Но прежний подход, возведенный Красиным в принцип: я «беру у Республики лишь то, что проживаю», — становится потенциально опасным для него лично. И он не может больше игнорировать эти перемены. Красин вновь и вновь настоятельно советует супруге «избавиться от большого трена», т. е. жизни на широкую ногу (фр. grand train). А детям — «перейти на более скромное положение»[1899]. Но его уговоры и увещевания, порой уже больше похожие на мольбы, остаются гласом вопиющего в пустыне. Никто не хочет хотя бы попытаться отказаться от столь приятной неги роскоши.