«Распил» на троих: Барк — Ллойд-Джордж — Красин и золотой запас России

Чего больше в этом обращении к союзникам, лукавства или наивности, мне сказать трудно. Ведь сам министр финансов Барк был прекрасно осведомлен, что недавний британский «военный заем в 350 милл. фунт. ст. (3 ¹/₂ миллиарда рублей), об успешной реализации коего в публике оповестили все газеты», фактически наполовину «остался неразмещенным в английском банке»[301]. И это несмотря на чрезвычайно выгодные для кредиторов условия.

А денег требуется все больше, особенно на оплату заказов за границей, и не только в Англии, где военная промышленность перегружена заказами для собственной армии, а и в США — только там можно быстро получить оружие и боеприпасы. Остается одно — вновь просить у англичан. А те вроде бы и не против дать кредит на 40 млн ф. ст. Но вот одно условие всех смущает: вновь нужно золото. Нет, не на всю сумму, только на половину, под 20 млн ф. ст. Да и то не полностью, а ввозите на 2/5 суммы золото, продавайте его Банку Англии, и вуаля — денежки ваши: тратьте, где хотите. Хоть в США, хоть в Канаде, и пусть это доминион, но мы милостивы — не будем считать его территорией королевства. Ну, а со второй половиной займа — так вообще все просто: сегодня золота не надо, только обязательства Государственного казначейства. Бумага, никаких вроде бы затрат. И деньги на год твои, но тратить только в Англии. А через 12 месяцев будьте любезны, оплатите — в Лондоне и золотом. Но это же целый год впереди! К тому моменту и бошей разгромим. А там — свои люди: сочтемся. Мы же союзники!

Но русским вывозить золота еще на 80 млн рублей или 8 млн ф. ст. как-то не хотелось. Вот вокруг этой суммы и запылали страсти что в Совете министров, что в Комитете финансов. Даже рождественские морозы не могли их охладить. Барк, как всегда, лукавил. Учтем, говорил он, краткосрочные обязательства на 32 млн ф. ст., получим 40 млн ф. ст. и потратим их все на военные нужды в Англии. Поди круто! А в США перехватим у местных, займем. Но надежды российских властей на кредит американских банков таяли, как мокрый снег на жарком весеннем солнце.

Англичане вроде бы и не артачились: ладно, берите 20 млн ф. ст. Но ни в США, ни в Канаде не тратить. Только у нас!

В этой ситуации давления со стороны деловых кругов и прессы правительству Великобритании был необходим очень хорошо понятный всем шаг в сторону налаживания диалога с Россией по финансовым вопросам. Возможно, это и явилось одной из причин того, что 19 декабря 1914 г. британское посольство в Петрограде обратилось в МИД России с предложением созвать совещание министров финансов «для совместного обсуждения различных неотложных финансовых вопросов, связанных с дальнейшим ведением войны»[302]. Причем англичане особо подчеркивали, что хотели бы видеть в Париже, где и предлагали встретиться, Барка лично.

Между тем в столицах западных союзников России нарастало сомнение в возможностях русской армии. «В здешних военных кругах существует мнение, что с русскими, поскольку речь идет о наступательных действиях с их стороны, покончено до июля. Вопрос идет о том, смогут ли англо-французские армии сопротивляться немцам, если последние перебросят значительные подкрепления с русского театра военных действий? Китченер[303] сильно сомневается в этом»[304], — отметил в своем дневнике 19 декабря 1914 г. английский посол в Париже Фрэнсис Берти.

Столь пренебрежительное отношение к русской армии, которая продолжала мужественно сражаться с немцами в ту войну еще два с половиной года, было весьма распространено среди западных политиков и генералов что в 1914 г., что десятилетия спустя. Так, все тот же Ллойд-Джордж, беседуя в ноябре 1941 г. с одним американским писателем, заявил: «Откровенно говоря, я полагаю, что Гитлер победит… Мы получили в союзники Россию. Но затем Россия в течение нескольких последних месяцев понесла крайне серьезный урон: 3 600 000 ее солдат было взято в плен… Две трети промышленного потенциала России попало в руки немцев. Уйдут годы на то, чтобы они возродили свою армию». Но стоило ли британцам беспокоиться? Ллойд-Джордж полагал, что для этого нет никаких оснований: «Я не говорю, что Гитлер располагает потенциалом вторгнуться в эту страну [Великобританию]. Пересечь пролив — крайне сложная задача. Многие пытались сделать это, включая Наполеона». Ну, и главный аргумент, чтобы у американского собеседника не осталось никаких сомнений: «Все, что они [гитлеровцы] хотят, — это Украина. Я даже не уверен, хотят ли они Кавказ»[305].

Тут, как говорится, и комментировать нечего. Замечу только, что Украина плотно занимала умы британских премьеров, что тогда, что сейчас. Впрочем, для объективности: этот разговор двух англосаксов состоялся 25 ноября, а уже 5 декабря 1941 г. Красная армия перешла в решительное наступление под Москвой и нанесла германским войскам первое серьезное поражение за все годы их победоносного шествия по Европе.