Расплата

— Он предмет мебели в доме Рэндаллов, — ответила она неприязненно. — Он вряд ли стоит им дорого и используется для открывания и закрывания дверей вместо того, чтобы установить фотоэлектронное устройство.

— По вашему мнению, мог быть кто-нибудь заинтересован в его смерти?

Она заморгала:

— Росс? Вы шутите!

— Его только что едва не убили!

— Наверное, приняли за другого! Убивать дворецкого — такое бывает только в детективных романах, действие которых происходит в старой Англии.

Она вернулась со стаканами и протянула один мне.

— Садитесь на диван, Эл, так будет удобнее.

Говоря это, она взяла меня за локоть и проводила к дивану.

— Ну, теперь можем поболтать… если не придумаем чего-нибудь получше.

Я уселся на диван, она села рядом, прижавшись ко мне ногой.

— Между прочим, Эл, — заметила она. — Не думайте, что я выпущу вас отсюда, не соблазнив.

— О, это что-то новое, — сказал я восхищенно. — Мне ваше намерение очень нравится!

— Я вам гарантирую кучу удовольствий, — заявила она уверенно. — Я женщина, как говорят, до кончиков ногтей. Неприятность в том, что я — тигрица, а замужем за кроликом, и этот кролик все время убегает к своей мамочке-крольчихе. Мне от этого плохо!

— Тогда, если вы предпочитаете сказочных персонажей, скажите — Дюк Амой — это большой серый волк?

— Я была уверена, что вы заговорите о нем, — сказала она непринужденно. — Представьте, что я некогда была певицей в кабаре. Я знала Амоя в те времена, когда он содержал клуб в Чикаго. Для меня он просто старый друг, который помогает мне проводить время, не больше.

— Как получилось, что Френсис Рэндалл женился на вас? — спросил я, не в силах скрыть изумление.

Она погладила мою руку кончиками пальцев.

— О, какие бицепсы! — восхищенно воскликнула она. — Ах да! Френсис? Честное слово, не знаю, должно быть, сошел с ума. Должна признаться, в те времена меня это привлекало — деньги и все остальное. Мы поженились через три дня после знакомства, и это было два года назад. У мамаши случился приступ, когда она узнала, но было уже поздно. И сегодня все еще слишком поздно.

— Как это?

Она пожала плечами.

— Естественно, он привез меня к матери. Я выдержала три недели, но однажды вечером мне надоело, и я сказала ей пару ласковых слов. На другой день была снята квартира, и с тех пор ноги моей там больше не было.

— Жалеете?

Она улыбнулась:

— Мы с мужем заключили нечто вроде пакта. Я делаю что хочу, а он меня не трогает.

— У Амоя наряду с вами была интрижка с Алисой. Вы в курсе?

— Дюк залезет под юбку, оказавшуюся на расстоянии вытянутой руки, — сказала она. — Это сильнее его.

— Где вы были вчера вечером?

— Здесь… и одна. У меня нет алиби, Эл, если вы об этом. Если вам хочется, я могу сыграть роль роковой женщины, чтобы доставить вам удовольствие думать, что вы флиртуете с убийцей. Это вас прельщает?

— Оставим это, — сказал я недовольно. — Я полагал, вы поможете мне, а теперь я, честно сказать, разочарован.

— Не расстраивайся, милый, — промурлыкала она. — Я утешу тебя.

Я допил скотч и посмотрел на пейзаж за окном.

— Кто-нибудь из членов семьи навещает вас здесь?

— Разумеется! Жюстин приходила сюда несколько раз. И Алиса тоже.

— А этот адвокат Карсон?

— Да. Он себе на уме, вы знаете. Только по тому, как он смотрит на меня, я делаю выводы, что Карсон с трудом сдерживается, чтобы не наброситься. Но сразу же вспоминает Френсиса, счет в банке Рэндаллов, берет себя в руки и удовлетворяется тем, что напивается.

— Мне показалось, что у него были виды на Алису.

— Вот это новость! По-моему, он готов был закрутить с Жюстин, но я могу и ошибаться. Эту девочку трудно понять!

— Почему?

— Как она могла все время жить в этом музее? Мне хватило трех недель, и я чуть не сошла с ума!

— Может быть, она домоседка?

— Вряд ли.

— Я полагаю, все деньги у мадам?

— Да, но делами заправляет Френсис. По завещанию душеприказчиком назначен он — мадам без его согласия не может потратить ни цента. Старик знал, что делал, когда поручал свое состояние заботам Френсиса. Он жмот, мой муж!

— До доллара?

— До десяти центов! Даже до цента! Разрежьте пополам цент, и он утащит у вас вторую половину, едва вы успеете сообразить.

— Так делают во всех богатых семьях, и Рэндаллы ведь преуспевают.

— У Френсиса только одна слабость, — самодовольно заявила она. — Это я. Ему плевать, сколько я потрачу, так как он знает, что только этим может меня удержать.

— Послушать вас, так он последний кретин!

— Разумеется, но только в сентиментальном плане. Поверьте, в том, что касается денег, хитрее его нет!

— Может быть, он боится скандала, если вы подадите на развод или бросите его? Честь семьи!

— Честь семьи! — повторила она с оттенком презрения. — Великое имя. Достаточно произнести его, чтобы вся Калифорния сняла шляпы. Это — версия мамаши Рэндалл, а не моя. Я слышала совсем другое…

— Что, например?

Она поднялась, чтобы еще налить.

— Разное. Заставить говорить Френсиса о семье — все равно что заставить его потратить десять центов на газету. Ему становится плохо, как только он об этом подумает! Но я кое-что слышала…

— Расскажите, что вы слышали, — предложил я.