Расплата

– Нет. Произошла какая-то путаница, и вот теперь прокуратура ищет некоторые затребованные нами документы. Со старыми делами такое случается часто. Вечно не хранится ничто.

Согласиться с ним Фрейя не могла. Один комплект отпечатков мог пропасть из-за чьей-то ошибки, но когда пропадает так много официальных документов, прямо или косвенно связанных с Йоуном Йоунссоном, случайностью это назвать трудно. Создавалось впечатление, что эти файлы уничтожались систематически и целенаправленно. Кто мог это сделать? Как? Зачем? Фрейя не знала, но молчала, потому что не хотела выступать в роли сторонника теории заговора. Полиция, должно быть, уже поняла, что здесь все не так. Если только эта проблема не была общей; в конце концов, что она знает о регистрации и хранении документов в общественном секторе?

– Он у вас главный подозреваемый? – Фрейя окинула взглядом материалы на стене.

– И да, и нет. Собственно, подозреваемых у нас нет. Но есть предположение, что в этом деле работают двое. Трудно представить, как один человек мог бы перенести гроб и тем более достать его из могилы. – Гвюдлёйгюр указал на комментарии, оставленные на белой доске: 1 человек или 2? 1, 2 или 3 дела? Оба комментария были обведены кружочками. – Как видите, мы даже не уверены, что гроб, убийство и отрезанные конечности можно объединить в одно дело. Не говоря уже о письме из временно́й капсулы. Может быть, все связано, а может быть, нет…

– Связано? Конечно. Иначе и быть не может. Эйнар Адальбертссон, человек в гробу, был отчимом Йоуна Йоунссона, а автор письма, Трёстюр, – его сын. О совпадении не может быть и речи. Бенедикт Тофт выступал обвинителем на суде над Йоуном.

Подтянувшись и приняв важную позу, Гвюдлёйгюр заявил:

– Мы надеемся, что ситуация прояснится в самое ближайшее время. Несколько вопросов остаются без ответа, но в целом следствие движется в верном направлении. Вот только то старое письмо не дает покоя. Сам ли Трёстюр составил список, или имена были в списке его отца? Но если так, то почему в списке инициалы Йоуна Йоунссона? Вряд ли Йоун намеревался разделаться с самим собой.

– Вряд ли, – согласилась Фрейя, успев подумать, что это было весьма удобно. – Если это те, кого выбрал мишенями Йоун, то, возможно, Трёстюр добавил его инициалы, чтобы самому поквитаться с отцом.

Гвюдлёйгюр оставил ее предположение без комментария и только потер гладкий подбородок.

– Есть и еще одна загадка. Если преступник – Йоун Йоунссон, то кто его сообщник? Друзей у него раз-два и обчелся. Знакомых тоже немного. Как-никак, он провел в тюрьме десять лет. Мы навели справки в Литла-Хрёйн – большинство заключенных его терпеть не могли, и он держался сам по себе. Непохоже, чтобы он успел обзавестись на свободе приятелем, который стал его сообщником.

– И сын тоже помогать вряд ли стал бы.

– Не знаю. Я с Трёстюром не встречался. – Гвюдлёйгюр сложил руки на груди и сел на стол. – Но мы не можем полностью исключать его возможную причастность ко всему этому. И даже рассматривать как подозреваемого в убийстве Бенедикта Тофта или несчастного без рук и ног.

– Но ему понадобилось бы два помощника?

Гвюдлёйгюр пожал плечами.

– Друг, мать, даже сестра, хотя она-то, кажется, и мухи не обидит… И вообще, лично я считаю, что женщины к этому не причастны.

Фрейя не стала возражать, хотя и знала, что женщины способны на изощренную жестокость, особенно по отношению к педофилам. Впрочем, в Исландии ничего подобного еще не случалось; ни одна женщина – и даже мужчина – не облекала свою месть в такую ужасающую форму, которая была проиллюстрирована на стене. И жертвы тоже не вписывались в этот сценарий, по крайней мере Бенедикт Тофт. Насколько знала Фрейя, Тофт не был педофилом.

– Кто-то из них – Бенедикт Тофт, Кольбейн или этот… Торвальдюр… подозревался в насилии над детьми?

– Нет. Биографии у всех чистенькие, никаких зацепок.

Так она и думала. Они просто не вписывались в страшную картину происходящего.

– А отец Ваки, Орри? Его вы брали на заметку? Или ее мать?

– Да, но там тоже ничего подозрительного. Вот если выяснится, что руки принадлежали Йоуну, тогда да, Орри станет подозреваемым номер один. А его жена возьмет себе номер два. Но какой у него мотив убивать Бенедикта Тофта? И что могло подвигнуть его отрезать человеку руки и ноги?

– Он сейчас здесь, возле управления. Сидит в машине, наблюдает за входом. Думаю, ждет Йоуна Йоунссона. Я не утверждаю, что он намерен его убить, но, с другой стороны, кто знает…

Они покинули комнату и подошли к окну в коридоре, но машины на парковке уже не было.

* * *

Атмосфера в комнате для допросов не располагала к хорошему настроению. Унылое помещение с грязновато-желтыми стенами, жесткими неудобными стульями и обшарпанным столом нарочно содержали в таком состоянии, чтобы люди чувствовали себя здесь неуютно. Сдержанность и холодок в отношениях между Фрейей и Хюльдаром только усиливали висящее в воздухе напряжение. Она старательно отводила глаза, а он, поняв изначально поданный сигнал, не смотрел в ее сторону.