Расплата

Он, Алексей, пятнадцатилетний колхозный конюх, берег лошадей, как зеницу ока. Когда пал первый конь, Алексея обвинили в халатности, жестоко критиковали на комсомольском собрании. Крыть было нечем. Он переселился в конюшню, смотрел в оба. Ночью, когда отец возвращался с работы, прогремел выстрел, пуля прошла под сердцем, застряв в лопатке. Оперуполномоченный ОГПУ Грищенко две недели работал в селе, перед отъездом сказал: «Классовый враг не уйдет от ответа». Кто он, классовый враг?.. Комсомольцы сформировали отряд, охраняли склады, коровники. Его, Алексея, не взяли в отряд. Переживал, но понимал правоту секретаря комсомола: его долг — беречь коней. И все же не уберег. Федор Петрович Мищенко, сменивший отца, вернулся с объезда бригадного поля, ведя на поводу Красавчика. Со злостью сказал: «Не случись с отцом такая беда, изувечил бы твою поганую морду!» Под правым крылом седла обнаружил ржавый гвоздь, вонзившийся в лошадиную спину. Снова приехал Грищенко, долго беседовал с ним, Алексеем. Он ничего не мог объяснить: в день происшествия посторонние не заходили в конюшню, только завхоз Иван Криворучко утром, как всегда, проверял инвентарь, все было в порядке. В порядке! Грищенко в хате Криворучко обнаружил тайник с обрезом, из которого выстрелена пуля, застрявшая в теле отца. Завхоз оказался губителем колхозных коней. Это определило всю дальнейшую жизнь Алексея: решил стать чекистом. Стал не только чекистом, но и электромонтером, изучил немецкий язык. Так требовалось. В 1938 году с документами кулацкого сына Николая Ярощука из приграничного села на Житомирщине перешел в Польшу. Действительный Николай Ярощук, отбывая наказание за диверсию на Колыме, погиб при попытке к бегству.

Харитоненко-Ярощук, пройдя две проверки, поселился во Львове, стал монтером филиала пемецкой электротехнической фирмы «Сименс». Под крышей фирмы орудовал «Аусланд-абвер» — заграничная военная разведка фашистской Германии. Кулацкого сына вскоре завербовали и поручили следить за другими электромонтерами. Он довольно успешно вникал в тайны фирмы. Приметил постоянного посетителя Ярого[1], не прошло мимо него появление Мельника[2]: услышал однажды, как кто-то из фирмы поздравил герра полковника с успешным визитом к Лахузену[3]. В памятный сентябрьский день тридцать девятого года, когда Красная Армия появилась на львовских окраинах, чекисты в красноармейских шинелях уже хозяйничали в здании фирмы «Сименс» на улице Пельчинского. Объявили, что ищут оружие, нашли картотеку агентуры абвера, агентурные донесения, отчеты и другие документы германской военной разведки.

После обыска советский офицер заявил управляющему филиалом герру Фишеру:

— Извините за вторжение, но от населения стало известно, что в здании фирмы местные враждебные элементы создали секретный склад оружия. К счастью, данные не подтвердились. Учитывая договор о нейтралитете, подписанный нашими государствами, оружие, обнаруженное при ваших сотрудниках, хоть и не положенное, не изымаем. У вас есть претензии?

Претензии! Главным направлением разведывательных операций львовского филиала «Аусланд-абвер» был Советский Союз. Герр Фишер вынужденно улыбнулся, молча развел руками.

Филиал фирмы «Сименс» убыл в Германию, здание отвели под областное управление НКВД.

Потерпев поражение, «Аусланд-абвер» не убрался из Львова, с еще большей активностью продолжал агентурную деятельность против СССР. Новым прикрытием стала Комиссия по переселению немецких колонистов, разместившаяся в вилле «Франзувка» на улице Энгельса. «Кулацкому сыну Ярощуку» нельзя было оставаться в советском Львове, Харитоненко отозвали в распоряжение НКВД УССР.

3

В одиночной камере следственного изолятора КГБ Мисюра размышляет о следователе Харитоненко и первом допросе.

Подполковник не изобличал, лишь уточнял, выяснял, кто может подтвердить показания. Записал все. Для чего? Наверное, положено начинать с биографии. Так это не биография, а черт знает что. Ну какое имеет значение, куда отец вбивал колхозные гвозди, какие и для чего строгал доски? Зачем следователю знать, чем он, Мисюра, занимался в колхозе, любил ли ловить рыбу. Может, в потоке вопросов хочет утопить бдительность? Не похоже, скорей всего ищет «кулацкие корни предательства». Ну, уж чего нет, того нет. А что было?

Мисюра вспоминает родные Портянки, привольно раскинувшиеся вдоль реки Псел.

Нерадостным запомнилось детство. В голодном селе колхоз нелегко прививался — как черенок к старому дереву. А в семье был достаток, трудовой, не ворованный. Отец с детских лет приучил к ремеслу. На всю жизнь запомнилась отцовская мудрость:

— В голодный день никто не даст кусок хлеба, не кинет медный пятак, а вас, сучьих сынов, надо чем-то кормить. Вот и натираю всю жизнь мозоли на мозгах и ладонях. Никогда не зевай, что ухватишь — твое. Колхозные дяди обещают три короба, но на них не надейся, а то пузо усохнет и к спине прирастет. Нужные трудодни имей, не то Сибирь, однако много сил на колхоз не расходуй. Там все общее, твоей работы не видно. А что дома сработаешь — на виду у людей.