Расплата

Когда ввели в кабинет пожилого мужчину — морщинистого, рыжеволосого, угрюмого, Мисюра не поверил глазам.

Коршунов! Откуда? Как он себя поведет? Тогда были вместе, должен и теперь быть один интерес.

Сел Коршунов на указанный стул и равнодушно взглянул на Мисюру, будто перед ним неодушевленный предмет.

— Знаете этого человека? — выясняет Харитоненко у Мисюры.

— Знаю! — берет себя в руки Мисюра. — Это Федор Коршунов, вместе с ним мучились в Хелмском лагере военнопленных.

— А вы знаете этого человека? — спрашивает Харитоненко Коршунова.

— Колька Мисюра! — угрюмо констатирует Коршунов. — Вместе служили в полиции лагеря, вместе пошли в школу вахманов, вместе работали в Яновском лагере.

По-разному можно говорить о знакомстве. Этот явно хочет угробить. Зачем? Неужели вымаливает прощение? Дурак, если поверил их обещаниям. Не может этого быть, Коршунов — злой, хитрый и умный, знает, сколько на нем висит всякой всячины.

Долго длится очная ставка. Когда дошли до вопроса о том, как слушателей вахманской школы приучали к убийствам, Коршунов рассказал о расстреле жителей Ленчны — местечка под Люблином.

— Ложь! — визгливо кричит до этого спокойный Мисюра. — Выслуживаешься, поэтому хочешь пришить мне расстрел. А ты…

— Гражданин Мисюра, прекратите истерику, — советует Харитоненко. — Таким путем не улучшите своего положения.

— Не темни! — тихо, без злости говорит Коршунов. — Когда на меня велось следствие, я поначалу тоже был таким дураком. Не помогло, и тебе не поможет. Между прочим, я уже свое отсидел.

Свое отсидел! Замкнулся Мисюра, отвернулся от Коршунова. Сволочь! Будет выгодно — продаст родного отца, теперь он патриот первого сорта.

— Пока ты гулял, заделавшись торгашом, я двадцать лет вкалывал на Колыме, кормил комарье. Теперь я погуляю, а ты посидишь, если не шлепнут, — злорадствует Коршунов. — Мне еще повезло, тогда не было смертной казни.

— Уберите его, — просит Мисюра. — Я буду давать показания.

Закончена очная ставка. Харитоненко продолжает допрос Мисюры.

— Так при каких обстоятельствах дали согласие вступить в школу вахманов?

— Когда приехали немецкие начальники и стали вербовать в школу вахманов, я согласился. Почему? Чтобы вырваться из проклятого лагеря! — незаметно взглянул на невозмутимого следователя и по-простецки добавил: — И если честно, соблазнился обещанными хорошими условиями, обмундированием, сытной жратвой. Я ведь тогда был дурак-дураком, не имел никакого понятия о жизни. Да и вахманскую службу представлял как работу колхозного сторожа.

— Полноте, Николай Иванович, не прибедняйтесь. К тому времени вы уже испытали на своей щкуре, что такое фашистский концлагерь, и на своем полицейском опыте представляли, что значит быть охранником этого лагеря, поддерживать в нем изуверский порядок. Знали, на что шли. Объясните, зачем приняли такое решение. Ведь обещанные эсэсовским офицером благоустроенное жилье, обмундирование и сытную жратву уже имели. Что еще требовалось?

— В общем, уже был законченным подлецом! — в той следователю подытоживает Мисюра. — Ошибаетесь! Не был подлецом, не мог смотреть, как мучаются пленные, противно было оставаться надсмотрщиком над ними. Готов был куда угодно бежать из этого проклятого лагеря, вот и воспользовался предложением пойти в школу вахманов. Не думал, что будет дальше, просто не думал. Можете это понять?!

Листает следователь протоколы допросов, снова готовится изобличать. А изобличать не в чем, тогда стремился только вырваться из проклятого лагеря. Почему? Конечно, дело не в жалости к пленным, в лагере не было жалости, только желание выжить. А лагерь мог быть вскоре ликвидирован. Мучили мысли, что можем оказаться ненужными. И вдруг…

В холодный ноябрьский день в лагерь въехал «оппель-кадет» с офицерами-эсэсовцами, за ним — два грузовика с солдатами в черной эсэсовской форме. Сытые, веселые солдаты разгуливают по лагерю, говорят с пленными по-русски и по-украински, шутят, высмеивают прошлую жизнь. Рассказывают, что тоже были военнопленными, теперь — арийцы, эсэсовцы, обладатели марок, шикарной жратвы и красивых девчонок.

Прозвучала команда, скелеты-призраки строятся в пять длинных рядов. Перед строем на столах разложены буханки пышного хлеба, на каждой — кусок колбасы. За столами стоят уже знакомые солдаты в эсэсовской форме.

Штурмфюрер Кунд, голубоглазый, в меру откормленный, улыбающийся, обращается к строю по-русски:

— Хлеб и вкусную колбасу немедленно получит каждый желающий поступить на службу в охранные войска великого фюрера. После этого вас отвезут в арийскую школу СС и выдадут такую же шикарную форму, какую вы видите на этих солдатах. Они тоже русские и украинцы, только у них есть ум, правильно работают мозги. Станете умными — тоже заживете в теплых и удобных домах, будете спать на мягких кроватях и по утрам ходить в индивидуальный клозет. У вас всегда будет хлеб, молоко, яйца, колбаса, сыр и много другой вкусной еды, положенной солдату СС. Итак, все, кто хочет немедленно получить буханку хлеба и колбасу, должны выйти из строя, — объявляет штурмфюрер.